Таинственная река - Лихэйн Деннис

С другой стороны тела громоздились уложенные друг на друга деревянные конструкции, которые, похоже, использовались как декорации — среди них можно было узнать элементы фургона кочевников, купола кафедрального собора, нос венецианской гондолы. Она, должно быть, не могла даже пошевелиться. Попав сюда, она оказалась в западне. Если бы преследователь обнаружил ее, это означало неминуемую смерть. А он ее обнаружил.

Он вошел в дверь вслед за нею, а она, сжавшись в комок, пыталась защитить свое тело тем, чем могла, — руками и ногами. Шон нагнулся, чтобы рассмотреть ее сжатый кулачок и заглянуть в лицо. Оно тоже было в кровоподтеках, а веки над глазами были так же, как кулачок, плотно сжаты в попытке хотя бы не видеть этого; веки, сначала крепко сомкнутые страхом, теперь были сведены предсмертной судорогой.

— Она? — спросил Уити Пауэрс.

— Что?

— Катрин Маркус? — спросил Уити. — Да?

— Да, — подтвердил Шон. У Кейти был неглубокий едва заметный шрам, уходящий под правый край подбородка, но он сразу бросался в глаза, поскольку все остальное в ее лице смуглянки с безупречными чертами угловатой красоты, унаследованной от матери, в сочетании с лучшими чертами отцовской внешности, его голубыми глазами и светлыми волосами, было совершенным и восхитительным.

— Вы уверены на все сто процентов? — спросила помощник судмедэксперта.

— На девяносто девять, — ответил Шон. — Мы должны пригласить в морг ее отца для опознания. Но и так ясно, что это она.

— Ты видел ее затылок? — спросил Уити, наклоняясь над девушкой и ручкой поднимая пряди волос, лежавшие на плечах.

Обернувшись, Шон увидел небольшое отверстие в затылочной части черепной кости; затылок и шея со стороны спины были покрыты запекшейся кровью.

— Вы говорили мне, что ее застрелили? — он вопросительно посмотрел на помощника судмедэксперта.

Та кивнула.

— Я думаю, что это пулевое отверстие.

Шон отклонился назад, чтобы не вдыхать тошнотворную смесь парфюма, крови, плесени и сырого дерева. В его голове мелькнула мысль, что надо было отвести сжатый кулачок Кейти Маркус от уха, и если бы он сделал это, то видимые кровоподтеки и те, что скрыты под одеждой, рассосались бы сами собой, страшные струи красного дождя исчезли бы с ее головы и тела, и она нетвердой походкой, глядя на свет еще сонными глазами, вышла бы наружу из этой могилы.

Вдруг с правой стороны донесся какой-то шум, несколько человек разом громко закричали, — похоже, началась какая-то безумная свалка; служебные собаки зарычали и залились свирепым оглушительным лаем. Шон выпрямился и, посмотрев туда, откуда раздавался шум, увидел Джимми Маркуса и Чака Сэваджа, напролом пробиравшихся сквозь заросли кустарника на дальнем конце лощины, туда, где на парковой почве был разбит широкий, поросший густой зеленой травой газон, плавным откосом спускающийся к экрану. Летом толпы людей с одеялами и подстилками располагались на этом газоне, а то садились и прямо на траву, чтобы отдохнуть на свежем воздухе.

Как минимум восемь полицейских в форме и двое в штатском бросились наперерез Джимми и Чаку; Чака сразу же скрутили, но Джимми был более быстрым и проворным. Он, сделав несколько молниеносных, непредсказуемых обманных движений, проскользнул через цепь полицейских, оставив запыхавшихся преследователей позади, и если бы он не споткнулся, когда бежал по поляне под уклон, никто бы не остановил его и он в несколько секунд оказался бы у самого экрана, возле которого стояли Краузер и Фрейл.

Но он споткнулся, поскользнувшись на мокрой траве, и подвернул ногу. Лежа плашмя на траве, он поднял подбородок и встретился взглядом с Шоном. Молодой полисмен с квадратной головой и телом тренированного старшеклассника-спортсмена в мгновение ока сел верхом на Джимми, как на санки, но Джимми был не из тех, кто сразу сдается, и, сопротивляясь, еще несколько метров провез полисмена на себе, скользя по влажному склону. Коп завернул правую руку Джимми за спину и полез за наручниками.

Шон, сойдя с площадки, закричал:

— Эй, постой! Это же отец. Отпусти его.

Молодой полисмен, весь помятый и заляпанный грязью, растерянно посмотрел на Шона.

— Отпусти его, — повторил Шон. — Отпустите обоих.

Он снова повернулся к экрану, перед которым стояло руководство, и тут услышал, как Джимми окликнул его по имени. Его голос прозвучал так хрипло и в нем было столько муки, как будто кто-то, кто скреб когтями его мозг, внезапно нащупал голосовые связки и провел когтями по ним: «Шон!»