Победитель остается один - Коэльо Пауло

Ева молчит. Только смотрит на расстилающуюся перед нею гладь.

– Я пришел сюда только ради тебя. А теперь наконец понял, что все это совершенно впустую.

Он спускает курок.

Выстрел почти не слышен – дуло плотно прижато к ее груди. Пуля попала куда нужно, и сердце перестало биться мгновенно. Ева причинила ему много страданий, но все же ему не хочется, чтобы она мучилась перед смертью.

Если есть жизнь после жизни, они оба – женщина, которая предала его, и мужчина, который позволил, чтобы это случилось, – идут сейчас, взявшись за руки, по лунной дорожке, протянувшейся от горизонта до самого берега. Они повстречают ангела в обличье девушки-португалки с густыми бровями, которая объяснит им толково и доходчиво все, что произошло, и не позволит испытать злобу, обиду, ненависть, ибо всем и каждому в свой час приходится покидать планету под названием Земля. И скажет, что любовь оправдывает поступки, недоступные постижению человеческому, – если только человек не пережил то, что пережил он, Игорь.

Глаза Евы по-прежнему открыты, но тело обмякло и осело на песок. Он оставляет обоих убитых, а сам, подойдя к скалам, тщательно стирает отпечатки пальцев с пистолета, а его забрасывает в море – как можно дальше от того места, где все трое созерцали новорожденный месяц. Поднимается по лестнице, по дороге опускает в мусорную урну глушитель – он не пригодился; музыка всем своим громом и лязгом вступила вовремя.

Габриэла идет к единственному человеку, которого знает.

Гости в эту минуту уже выходят из зала, где ужинали; оркестр играет музыку 60-х, и люди, улыбаясь друг другу, стараются перекричать ее оглушительный грохот.

– Я искала тебя. А где же твои друзья?

– А где твой спутник?

– Только что ушел, сказав, что с актером и режиссером стряслось что-то ужасное. Бросил меня, ничего не объяснив. Добавил только, что вечеринка на яхте отменяется.

Игорь представляет себе, что значит «стряслось что-то ужасное». Он вовсе не собирался убивать человека, которым так восхищался, – если выпадало немного свободного времени, он старался не пропускать ни одного фильма с его участием. Но ведь он не виноват, что так вышло – человек есть слепое орудие судьбы.

– Я собираюсь уходить. Если хочешь, могу отвезти тебя в отель.

– Но ведь праздник только начинается!

– Что ж, оставайся, повеселись. Мне завтра рано утром улетать.

Решать Габриэле надо быстро. Либо с сумочкой, набитой бумагой, оставаться здесь, где она никого не знает, дожидаясь, когда какая-нибудь добрая душа сжалится и довезет ее хотя бы до Круазетт, – а уж оттуда, сняв туфли, она пройдет бесконечный подъем до квартирки, снятой на пятерых.

Либо принять предложение этого обходительного и приятного господина, обладающего, без сомнения, множеством полезных связей, да еще и дружащего с женой самого Хамида Хусейна. Да, она застала начало какой-то вроде бы ссоры, но думает, что все уладилось и они вскоре помирились.

Она получила роль. И очень устала от бурных событий и чувств сегодняшнего дня. И боится, что опять выпьет слишком много и все испортит. Одинокие мужчины будут виться вокруг нее, осведомляясь, не скучно ли ей, и почему она без кавалера, и что намерена делать по окончании праздника, и не хочет ли заглянуть в один из ювелирных бутиков. И весь остаток вечера надо будет уклоняться от этих назойливых ухаживаний – причем так, чтобы никого не обидеть, не задеть чересчур чувствительных струн, ибо никогда ведь не знаешь, с кем разговариваешь.

– Нет, пойдем.

Настоящая звезда только так себя и ведет – уходит вдруг, неожиданно для всех.

Они идут к стойке портье, Гюнтер (она не может вспомнить его второе имя) просит вызвать такси, и им отвечают, что им несказанно повезло – еще немного, и пришлось бы выстаивать длиннющую очередь.

Уже в машине она спрашивает, почему он сказал неправду насчет того, чем занимается. Вовсе нет, отвечает ее спутник, я и в самом деле владел компанией сотовой связи, но потом решил продать ее, сочтя, что будущее – за тяжелым машиностроением.

Ну, а как его зовут по-настоящему?

– Игорь – это уменьшительное от Гюнтера.

Габриэла ждет, что вот-вот последуют сакраментальные слова: «Давай зайдем в бар, выпьем перед сном чего-нибудь». Ничего подобного не происходит: Игорь высаживает ее у подъезда, пожимает на прощание руку и уезжает.

Вот что такое истинная изысканность!

Да, сегодня был ее первый удачный день. Первый из многих. Завтра, когда получит назад свой телефон, позвонит – «за счет вызываемого абонента» – в городок под Чикаго, расскажет о потрясающих новостях, скажет, чтобы купили журналы: там напечатан снимок, на котором она поднимается по ступеням каннской лестницы. Скажет, что ей пришлось изменить имя. А если с замиранием сердца начнут выспрашивать, что же все-таки произошло, она заговорит о другом – из чистого суеверия: чтобы не сглазить еще не осуществленный проект. Они будут узнавать обо всем по мере поступления новостей. «…Никому не известная актриса приглашена на главную роль… Лиза Виннер станет главной гостьей на празднике в Нью-Йорке. Девушка из Чикаго – ошеломительное открытие режиссера Джибсона… Подписан миллионный контракт с одним из крупнейших голливудских продюсеров…»

Предел очерчен небом.

– Ты уже вернулась? Так рано?

– Если бы не пробки, вернулась бы еще раньше.

Жасмин швыряет туфли в одну сторону, сумочку – в другую и в изнеможении растягивается на кровати, даже не сняв платья.

– На всех языках самые важные слова звучат коротко. «Да», например. «Бог». «Любовь». Эти слова легко произносятся и заполняют пустоты в нашем мире. Но есть и еще одно краткое слово, которое мне всегда было ужасно трудно выговорить. Но сейчас я это сделаю.

Она посмотрела на подругу:

– Нет.

Похлопала ладонью по кровати, приглашая сесть рядом. Погладила по голове.

– У этого слова репутация чего-то бездушного, себялюбивого, неприятного. Когда мы произносим «да», то кажемся себе милыми, отзывчивыми, вежливыми. Но все-таки я говорю тебе «нет». Я не пойду на то, о чем ты меня просила, к чему обязывала, твердя, что так будет лучше для меня. Конечно-конечно, ты скажешь, что мне всего девятнадцать лет и я понятия еще не имею о том, что такое жизнь на самом деле. Но знаешь – хватило всего одной сегодняшней вечеринки, чтобы раз и навсегда понять, чего я хочу, а чего – нет. Ни за что. Ни при каких обстоятельствах.

Я никогда не хотела быть моделью. Более того – никогда не думала, что смогу влюбиться. Знаю, что любовь может жить только на свободе, но кто сказал тебе, будто я – чья-то невольница? Я – рабыня собственного сердца, а в этом случае гнет невесом, а бремя сладостно. Я выбрала тебя еще раньше, чем ты – меня. Я ввязалась в авантюру, казавшуюся невозможной, и готова была не ропща принять все ее последствия – от предрассудков, до сих пор живущих в обществе, до сложностей с моей собственной семьей… Я преодолела все, чтобы сегодня вечером быть в Каннах рядом с тобой, наслаждаясь победой на великолепном дефиле и зная – будет еще много возможностей. И я обязательно воспользуюсь ими – вместе с тобой.

Подруга вытянулась рядом с нею, положила голову на грудь Жасмин.

– Задуматься обо всем этом меня заставил один человек, которого я встретила там, на ужине. Я была там одна, я растерялась в этом многолюдье, я не знала, что говорить… Спросила, кто он, а он сказал, что потерял свою любовь и пришел сюда, чтобы вернуть ее, но сейчас уже не уверен, что хочет именно этого. Он попросил меня посмотреть по сторонам – нас окружают люди, непреложно уверенные в себе, в своей правоте, в незыблемости своей славы и своих побед. И заметил: «Они ведь не веселятся. Ибо считают, что достигли своей жизненной вершины и, значит, предстоит неизбежный спуск. И он их пугает. А о том, что есть еще целый мир, открытый для покорения, они позабыли. Потому что…»

– Потому что привыкли.

– Вот именно. У них есть все что угодно – и почти совсем не осталось стремлений и желаний. Все их проблемы решены, все проекты одобрены, все предприятия процветают, не требуя никакого вмешательства. И этим людям остается лишь бояться перемен, и вот они кочуют с вечеринки на вечеринку, с банкета на банкет – лишь бы только не оставалось времени думать. Лишь бы встречать там одних и тех же людей и полагать поэтому, что все идет по-прежнему. Уверенность заменяет страсть.

– Разденься, – сказала подруга, чтобы хоть что-то ответить.

Жасмин приподнялась, стянула с себя платье и снова юркнула под простыню.

– Ты тоже разденься. И обними меня. Мне нужно чувствовать тебя – сегодня днем показалось, что ты позволишь мне уйти.

Подруга гасит свет, ложится. Жасмин засыпает сразу. А она еще лежит некоторое время без сна, глядя в потолок и думая о том, что девушка девятнадцати лет во всей невинности своей оказывается иногда мудрее взрослой опытной женщины вдвое старше себя. Да, как ни страшно ей, как ни зыбко ее положение, ей волей-неволей придется развиваться и крепнуть. Они нажили себе могущественного врага – ХХ, несомненно, сделает все возможное, чтобы не допустить ее к октябрьской Неделе моды. Прежде всего он попытается купить ее бренд, а поскольку это невозможно – станет дискредитировать ее перед Федерацией, обвиняя в том, что она не сдержала слова.