Любовь и так далее - Барнс Джулиан

— Сними их, — сказал он. — Хочу поласкать тебя по-настоящему.

Он сидел на диване. Брюки спущены до колен, член стоит. Я стояла перед ним, придерживая рукой трусики. Почему-то мне не хотелось их снимать. Его рука была уже у меня между ног, он чувствовал, что я вся мокрая. Это не он привлек меня к себе — я сама шагнула к нему. Я себя чувствовала, как будто мне снова двадцать. Я опустилась ему на член.

Я подумала — нет, в тот момент я не могла мыслить связано; это была не мысль, а лишь промельк мысли, который на миг возникает в сознании как бы сам по себе, без твоего участия, — я подумала: я трахаю Стюарта, и это нормально, потому что это Стюарт. И я в то же время я думала: нет, я трахаю не Стюарта, потому что — если хотите знать, если вам надо знать, — мы с ним никогда не делали этого так: словно двое разгоряченных детишек, на кухне, со сбивчивым шепотом, полуодетые, ненасытные.

— Я всегда любил только тебя, — сказал он. Он посмотрел мне в глаза, и я почувствовала, как он кончил.

Перед уходом он выключил посудомоечную машину.

СТЮАРТ: Мне жалко больных людей. Мне жалко бедных людей, которые бедные не по своей вине. Мне жалко людей, которые так ненавидят свою жизнь, что кончают с собой. Мне не жалко людей, которые преисполнены жалости к себе, которые вечно ноют, жалуясь на тяжелую жизнь, которые потакают своим слабостям, которые преувеличивают свои проблемы, которые бездарно тратят время — и свое, и чужое, — которые убеждены, что не делать вообще ничего, кроме как плакать себе в тарелку на протяжении целой недели, это гораздо интереснее, чем все, что ты — или любой другой — сделал за ту же неделю.

Я приготовил frittata. Джилиан думала, что это была piperade. Продукты те же, но когда делаешь piperade, нужно взбить яйца на сковороде. А когда делаешь frittata, яйца взбивать не нужно — пока они не прожарятся окончательно, — а потом нужно поставить сковороду в гриль. Не нужно и ждать, пока не появится золотисто-коричневая корочка. Яйца должны пропечься и загустеть совсем, и если тебе повезет, если ты делал все правильно, то в середине омлет будет мягким. На самом деле, не точно посередине, а на треть или на четверть от верха. На этот раз у меня получилось, как нужно. В качестве начинки я взял спаржу, свежий зеленый горошек, молодые кабачки, пармскую ветчину и кубики обжаренного картофеля. Я видел, как Джил улыбнулась после первой вилки. Но она не успела ничего сказать, потому что Оливер устало изрек:

— У меня омлет пережарен.

— Так и должно быть, — сказал я.

Он потыкал вилкой в омлет.

— А мне кажется, здесь сработал закон неумышленного положительного эффекта. — Он принялся демонстративно выковыривать овощи из омлета и есть их с нарочито обиженным видом.

— Откуда свежий горошек в это время года? — спросил он скучающим тоном. Он посмотрел на горошину у себя на вилке, как будто в жизни не видел ничего даже похожего. На самом деле, я был уверен, что он притворяется. Во всяком случае, по большому счету. Если у тебя депрессия, это еще не значит, что ты вдруг начинаешь говорить правду, правильно?

— Из Кении, — сказал я.

— А кабачки?

— Из Замбии.

— А спаржа?

— Из Перу.

При каждом моем ответе Оливер втягивал голову в плечи, как будто воздушные грузоперевозки были каким-то глобальным международным заговором, направленным против него лично.

— А яйца? Откуда яйца?

— А яйца, Оливер, берутся из жопки у куриц.

После этого он заткнулся. По крайней мере, на время. Мы с Джил поговорили о девочках. Мне хотелось рассказать ей о своем вероятном новом поставщике свинины, но ради Оливера я решил не говорить о работе. Софи и Мари нравится в новой школе. В общем, все к лучшему. Вы, наверное, читали про специальные отряды охраны порядка, которые по распоряжению правительства были направлены на дежурство в несколько школ в том районе, где они жили раньше. Пусть и не в ту школу, где учились Софи и Мари, но тем не менее. На самом деле, я бы не удивился, если бы именно в ту.

Это был тихий «семейный» вечер. Я собрал со стола тарелки и подал ревень. Я потушил его с апельсиновым соком и пряностями и приготовил побольше, чтобы осталось девочкам на завтра — если, конечно, он им понравится. Но не успели мы разложить десерт, как Оливер поднялся из-за стола, даже не притронувшись к своей тарелке, и объявил, что он идет спать. Насколько я понимаю, так теперь повторяется изо дня в день. Он весь день ничего не делает, рано ложится спать, спит по десять-двенадцать часов и просыпается абсолютно разбитым. Похоже на замкнутый круг. Порочный круг.