Акушер-ХА! Байки - Соломатина Татьяна Юрьевна

– Вот только почему с нею HELLP-синдром приключился, как бы до сих пор неясно. Впрочем, вы не беременные, воздействие мыла локально и недолгосрочно, статистической достоверности на одной мартышке не вывести, так что вам, по большому счёту, ничего не грозит.

Американцы синхронно швырнули несчастные замыленные брусочки в раковину и как по команде уткнулись чуть ли не носами в свои ладошки, видимо, в поисках петехий, экхимозов и прочих стигм кровоизлияний и разрушений эритроцитов и тромбоцитов. Ничего, кроме «рук прачки», являющихся, как известно, признаком переношенности у младенцев и долгого пребывания в воде у потерпевших кораблекрушение, они там не обнаружили. И, рассмеявшись, хором спросили меня:

– А что было с Джеки?

– Она вышла замуж за Онасиса. – Это правда, придраться не к чему.

– А каков же состав этого мыла? – спросил тот, что постарше, укоризненно взглянув на меня.

– Это же государственная тайна! Откуда я могу знать государственную тайну?!

– Наверное, уже всё готово. Пройдёмте в операционную, – опомнился pHD.

Конечно, готово. Светлана Петровна уже извлекла на свет божий младенца живого доношенного, не то очень смуглого, не то чрезмерно гипоксичного после двух суток родов в условиях слабости родовой деятельности, и он радостно завизжал что-то по-таджикски.

Пока санитарка надевала на операторов-международников халаты и завязывала им, неприспособленным к таким девайсам, тесёмочки на рукавах, начмед уже ушила матку, предварительно осуществив все необходимые процедуры. Операционная сестра лихо помогала ей, а горемычные американцы дожидались подачи перчаток.

Немного поассистировать им всё же удалось. Доктор наук узлы вязал, а просто доктор – зеркала держал. Я было попыталась сбежать, чтобы закурить свою совесть, но не тут-то было.

– Куда?! – зашипела начмед. – Стоять! Слышала я краем уха, что ты им там несла. Иди стой около анестезиолога. Я тебе потом покажу мартышку!

– Мартышкину мать! Тёщу Онасиса, – серьёзно изрёк анестезиолог, и мы заржали. Даже начмед захихикала в маску.

Американцы сосредоточенно смотрели в таджикскую рану, где порхали руки русского чифа акушерско-гинекологического департамента.

– Татьяне Юрьевне надо завязывать с врачеванием. По городам ходить, концерты давать, – вовсю ехидничала Светлана Петровна за рюмкой коньяка поздно вечером в кабинете, куда были призваны избранные. – Или в представители фармфирм податься. Обогатится. Она тут простое хозяйственное мыло американцам так разрекламировала, что они слёзно умоляли меня дать им пару кусочков.

– А ты чего? – спросил у начмеда отсмеявшийся Иван, утирая слёзы.

– Я сказала, что дала подписку о нераспространении сей целительной субстанции. А то вернутся в свои звёздно-полосатые и давай в CDC-центре мыло наше родимое под микроскопом смотреть и на молекулы расчленять.

Я судорожно сглотнула.

– Что ещё? – подозрительно уставилась на меня начмед.

– Поздно! – трагически провещала я. – Они за мной целый день таскались, попрошайничали. Сил уже никаких не было.

– И? – угрожающе пробасил Иван Васильевич.

– Ну и вот. Взяла у старшей акушерки коробку и торжественно им вручила под честное слово о неразглашении. Они пообещали передать эту коробку в хоспис. Для врачей, которые работают с больными в терминальных стадиях СПИДа. С целью, так сказать, ещё большей профилактики.

К сожалению, врачебная этика не позволяет мне сказать, что, пока я сидела за столом, главврач и начмед валялись под столом. Хотя это чистая правда. Отмытая до блеска хозяйственным мылом.

Русская сухожаровая печь

Но не только от мыльного вранья в том давным-давно случился культурный шок у дружественного нам штатно-американского народа.

Американцы, кто не в курсе, не только любопытны, как дети, но и так же дотошны. Несчастные два бойскаута – доктор и доктор – от звёздно-полосатого благополучия совали нос во всё. Нет чтобы просто наслаждаться матрёхами – деревянными и живыми, и театром с конями. Так нет же ж, они добросовестно ходили на работу.

– Танья, а что это вы всё пишете и пишете? – вопрошали заокеанские коллеги.

– Историю пишу.

– О, вау! Хистори?! Ю а фэймоз рашн врайтер? – восторгались они.

– Нет, я пока только копи-врайтер. Подрабатываю там, ин рекламное эйдженси, фэймоз врайтер я стану потом, когда уже совсем головной мозг накроет. Так что пока я не Карамзин и не Костомаров, а пишу я всего лишь про коммон, так сказать, кондишн Елены Ивановны Петровой. Вот такая история.