Капитан и Враг - Грин Грэм

– Я отдал им взамен тот старый чемодан, что ты мне дала, – сказал он.

– Это же старье – да оно и двух шиллингов не стоит.

– В нем было три пары носков – они ухе так продырявились, что не имело смысла их держать, – да пара кирпичей. Хозяин был вполне доволен и даже угостил меня коньяком.

– О, Господи Иисусе, – сказала она, – садись, пей чай. Ну что, по-твоему, я бы стала делать, если бы тебя отправили в тюрьму?

– Надолго меня бы не посадили, – сказал он. – Во всяком случае, я пробыл бы там не дольше, чем у той немчуры, а тогда мне пришлось ведь через всю Германию топать. Местная же тюрьма – «Скрабз» – сна просто рядом по сравнению с тем, где я тоща был.

– Только ты-то теперь на двадцать лет старше. Послушай! Нет там никого у двери?

– Это у тебя нервишки не в порядке, Лайза. Никто за нами не шел – я проверил. Пей чай и не тревожься. Вот увидишь: все будет чин-чином.

– А что они там станут делать, когда мальчик не вернется сегодня?

– Ну, я оставил главному письмо от отца, и главный, наверное, напишет ему, но не думаю, чтоб старый черт потрудился ответить. Ты же прекрасно знаешь, он не любит писать письма, да и не захочет он ввязываться, ну а потом главный, думаю, напишет мальчишкиной тетке – если у них там есть ее адрес, – а она и знать ничего не знает.

– А после этого они обратятся в полицию. Украден мальчик. Так и вижу заголовки в газетах.

– Никто его не крал, Лайза. Он добровольно ушел с приятелем своего отца. Плату за учеников школа всегда берет вперед – так станут ли они волноваться? Мы, конечно, последим за газетами недельку-другую – на всякий случай. Ты ведь _не хочешь_ возвращаться в школу, верно, Джим?

– Я лучше останусь здесь, – сказал я, хотя еще и не был в этом уверен, просто так получалось вежливее.

– Вот видишь, Лайза, что я тебе говорил! Теперь он твой с потрохами. Ты стала мамочкой. Настоящей мамочкой, Лайза.

– А где же я его положу? У нас всего одна комната.

– К твоим услугам весь дом – выбирай. Ты же тут сторожиха. У тебя все ключи.

Этот день, начавшийся так скверно в школе, оканчивался для меня, безусловно, в атмосфере волнения и тайны. Мы протопали по всему дому – от подвалов и до мансард. Это было все равно как открытие Африки. Каждая комната, куда мы входили, отперев дверь, хранила свою особую тайну. Капитан, подобно туземцу-носильщику, нес груду одеял. Я вдруг понял, что никогда еще не ходил по целому дому. Моя тетя жила в квартире на втором этаже и сторонилась соседей.

В те дни (не знаю, как теперь) в освободившейся комнате всегда что-то оставляли, чтобы хозяин имел возможность именовать ее «меблированной», и потому я мог выбирать между тремя разными кроватями в трех разных комнатах, грязным диваном в четвертой и большим креслом, в котором вполне можно было спать, но мое внимание было занято не этим, а мелочами, оставшимися от прошлых жильцов, которых выставили отсюда, быть может, даже без предупреждения или которые съехали по собственному желанию. На полу мансарды валялся очень старый, весь рваный номер журнала «Лилипут», и я застрял там, а Капитан и Лайза это заметили.

– Ты хочешь здесь спать? – спросила Лайза.

Но мансарда находилась слишком далеко от подвала, вне всякого контакта с людьми, и я сказал:

– Нет.

– Возьми с собой журнал, если хочешь, – сказал Капитан. – Запомни: кто нашел, тот и хозяин. Это один из основных законов, по которым живет человечество.

Начали мы с самого верха и постепенно шли вниз. В другой комнате на шатком столе лежал линованный блокнот, в котором кто-то вел подсчеты. Я до сих пор помню некоторые из записей, а они уже и тогда казались мне странными: там были, например, булочки по пенни за штуку (а что можно теперь купить за пенни даже при том, что стоимость самого пенни изменилась?). Эти булочки были, видимо, в большей чести у владельца блокнота; а ниже против записи "обед в «Эй-би-си» [недорогое кафе и булочные, принадлежащие компании «Aerated Bread Company» (сокращенно «АВО)] – два шиллинга и три пенса» стояла пометка «Излишество!» с восклицательным знаком. Бросив взгляд на Капитана, я сунул блокнот в карман. Там было много пустых страничек, и я подумал, что они могут мне пригодиться. Я ведь уже лелеял честолюбивые планы стать писателем, в чем не признавался ни своей тетке, ни отцу. Я четырежды перечитал «Копи царя Соломона» и решил, что если когда-либо поеду, как мой отец, в Африку, то буду вести дневник с описанием моих приключений.