Бикини - Вишневский Януш

— Я думал, мы привезли сюда только свиней, овец, коз и крыс, но, кажется, здесь есть и неплохие кролики, — сострил один солдат под громкий смех своих товарищей.

Анна вошла в столовую. Из корзины, стоявшей на длинной деревянной скамье, взяла два куска черного хлеба. По пути прихватила масло и джем. Налила себе кружку горячего кофе и села у окна. Зал постепенно наполнялся солдатами. К Анне подошел рыжеволосый парень и еще один солдат.

— Можно? — спросил рыжий и, не дожидаясь ответа, сел напротив. — А что ты, собственно, собираешься здесь делать? — попытался он завязать разговор. — Если ты наша новая медсестра, то, чувствую, сегодня мне станет очень плохо.

И он громко засмеялся своей шутке, глядя на своего спутника.

— Мне очень жаль, но я не медсестра, — улыбнулась Анна, перегнулась через стол и прошептала ему на ухо: — Но если бы я ею была, а ты пришел бы ко мне, скажем, с больным пальцем или зубом, я бы наверняка прописала тебе клизму. И своими руками вставила ее тебе в задницу. Чтобы отметить знакомство.

Она отодвинулась и подмигнула его приятелю, который согнулся пополам от смеха. Рыжеволосый нахмурился.

— Тебе здесь придется нелегко. Ты слишком лакомый кусочек, — услышала она за спиной голос Эндрю.

Рыжий солдат и его спутник тут же встали. Эндрю сел рядом с Анной и поставил на стол дымящуюся кружку кофе.

— Привет, — сказал он с улыбкой. — На всем острове, кроме тебя, еще только две белые женщины, — добавил он. — Лейтенант Троки, которую боятся даже бешеные собаки, и сержант О’Коннор, про которую не скажешь, что она женщина, пока она не заговорит своим писклявым голосом.

Эндрю выглядел очень уставшим. Между бровей залегла глубокая морщина.

— Сегодня будет очень жарко. Обедают здесь в двенадцать, ужинают в восемнадцать. Я обычно сижу у стены с левой стороны. Там сквозняк. Присоединишься? — спросил он тихо и улыбнулся, но взгляд у него его был какой-то потухший. — Сегодня я буду немного занят, наверное, просижу на работе до самого ужина. К шести вечера постараюсь зайти за тобой, и если ты не против, мы вместе пойдем на ужин, — добавил он, вставая.

Анна снова задумалась о том, чем профессор физики Чикагского университета, доктор Эндрю Бредфорд, может быть занят до ужина на островке, где самое большое здание — ангар, в котором расположен пивной бар. Было девять часов, когда она закончила завтрак и выпила последнюю, четвертую кружку кофе. До сих пор она считала, что нет в мире ничего хуже, чем американский кофе. Оказалось, все-таки есть: кофе на Бикини.

Она вышла на улицу. Воздух был плотным и тягучим. Анна пошла вдоль берега по направлению к деревне. Там между домами сновали люди. Пожилая женщина в длинном цветастом платье, подпоясанном на бедрах, разрывала пальмовые листья на тонкие полоски и плела из них что-то вроде коврика. У нее были маленькие пухлые ладони и сильные плечи. Время от времени она отрывалась от работы и бросала взгляд на маленького мальчика, копавшего палкой ямку в песке. В такие моменты на ее круглом лице появлялась спокойная улыбка. Неужели все пожилые женщины в любой части света знают что-то такое, чего не дано знать никому другому? — подумала Анна. И не это ли знание дает им радость и спокойствие? У бабушки Марты в глазах тоже светились спокойствие и радость, когда она вышивала в своей комнате на Грюнер салфетки, а Анна, сидя у ее ног, играла на ковре деревянными кубиками...

Женщина что-то жевала, время от времени сплевывая на землю. Анне показалось, что это кровь. Она постаралась приблизиться осторожно, чтобы женщина не обнаружила ее присутствия, — именно так у нее получались самые лучшие снимки. Вдруг ее босые ноги запутались в торчавших из земли корнях.

— Verdammte Scheisse! — воскликнула она, при падении стараясь поднять фотоаппарат как можно выше, чтобы он не пострадал. — Scheisse!

Детский голос весело повторил:

— Scheisse, Scheisse, grosse Scheisse!

Анна увидела широко раскрытые карие глаза, пухлые, почти круглые губы. И узнала мальчика, которого видела вчера под окном барака.

— Эй, маленький проказник! Чему ты смеешься и почему меня передразниваешь? — спросила она по-немецки.

Но он только повторил:

— Was lachst du, was lachst du? Lachen verboten!

Последнюю вразу Анна не произносила. Она села на песок и недоуменно уставилась на мальчишку, но он тут же спрятался за стволом дерева.

— Ты говоришь по-немецки?! Эй, малыш, покажись же!

— Я не малыш, — услышала она в ответ.

Анна не могла прийти в себя от удивления. Мальчик явно говорил по-немецки, а не просто повторял услышанные фразы. Он мог составить предложение! Пока что это было самым большим для нее сюрпризом на Бикини. Маленькая фигурка появилась из-за ствола. Мальчишка стоял, прислонясь к дереву, и потирал правой ступней левую голень.

— Меня зовут Маттеус. Ну что уставилась? — спросил он. — А у тебя какое имя?

Он действительно говорил по-немецки! Анна незаметно сделала снимок, запечатлев его приветственную улыбку.

— Тебя зовут Маттеус. А мое имя Анна. У вас здесь все дети говорят по-немецки? Откуда ты знаешь мой язык?

Мальчик подошел ближе, с любопытством глядя на фотоаппарат.

— Что это? — спросил он.

— Это фотоаппарат. Ты хочешь сделать снимок?

— Сделать снимок? А что это такое?

Она протянула ему «лейку». Мальчик смотрел на фотоаппарат с интересом, но прикоснуться к нему не отважился.

— Сюда смотришь, здесь нажимаешь, а внутри остается то, что ты увидел. Понимаешь?

Мальчик посмотрел в видоискатель.

— О! — восхищенно воскликнул он.

— Ты можешь сделать снимок, только сначала скажи, откуда знаешь мой язык.

— Это не секрет, но он уже умер, потому что был очень старый.

— Он?

— Джой Лайсо. Он был очень старый и помнил древние времена. Когда он умирал, ему, наверное, было сто лет, а может быть, и двести! У него были совершенно черные зубы. Это от бетеля. Он говорил, что если я буду учить немецкий, то когда-нибудь найду сокровище. Тут где-то должны быть старые карты, а на них обозначено место, где спрятан клад, — мальчишка понизил голос, — немецкий клад. Знаешь, я везде искал, но ничего не могу находить.

— Найти, — поправила его Анна.

Они прошли мимо женщины, перебиравшей пальцами длинные узкие полосы листьев.

— Старая Кетрут, — сказал мальчик, показывая на нее пальцем. — Она тоже жует бетель, а то, что она плетет, называется «яки». Циновка. Завтра будет много людей, им нужно на чем-то спать.

Мальчик подбежал к женщине. Сказал ей что-то на ухо и пальцем показал на Анну. Женщина кивнула, улыбнулась и сказала:

— Йоуке!

— Маттеус, спроси у Кетрут, можно ли мне ее сфотографировать.

— Можно. И спрашивать не надо. Она не знает, что это такое, а аппарат, как и я, видит впервые.

Анна подошла ближе. Женщина на мгновение застыла и с любопытством посмотрела в объектив. Вдруг она громко рассмеялась и выплюнула изо рта красную слюну.

— Это от бетеля? — испуганно спросила Анна, глядя на мальчика. — Это ведь не кровь?

— Какая кровь?! — ответил тот. — Что ты болтаешь?!

Она шла за Маттеусом мимо домиков, из которых доносились голоса. Жизнь в поселке шла своим чередом. Молодая женщина сидела на песке и кормила грудью младенца. Маттеус подбежал к ней и поцеловал младенца в лобик.

— А это моя самая старшая сестра Рейчел. Рейчел говорит по-английски и очень много знает. А в океане она может найти дорогу лучше, чем ее муж.

Молодая женщина улыбнулась, склонилась над младенцем и сказала:

— Lokwe yuk, love to you.

Анна подняла аппарат, нажала кнопку и тихо повторила:

— Love...

Еще минуту она стояла, очарованная этой сценкой: цветастое платье Рейчел, ее обнаженная грудь, маленькие ручки младенца. Черная головка прижата к матери, босые ножки, красный цветок, вплетенный в волосы Рейчел над ухом, широкая, обезоруживающая искренностью улыбка.

— У нас завтра «кемем», будут все родственники, приходи завтра, — сказала Рейчел по-английски, — нам будет приятно.

Анне не пришлось спрашивать, что такое «кемем».

— У нас часто бывают праздники. Мы любим встречаться с родней. Мои тетки, двоюродные братья, их жены значат для нас то же, что Рейчел и ее маленькая дочка. Завтра ей исполняется год, и у нас будет праздник. Это и есть «кемем», — объяснил ей Маттеус, когда они пошли дальше по деревне.

В каждом доме, куда приводил Анну мальчик, ее встречали с любопытством, но сердечно, и одаривали дружескими улыбками. Всюду царили идиллический покой и гармония. Ни спешки, ни криков, ни недоверия. Как на картинах Гогена.

Деревня была небольшая. Она вся протянулась вдоль океана. В какой-то момент там вдалеке показался продолговатый предмет.

— Нишма! Смотри, это Нишма, муж Рейчел. Он возвращается с уловом. Пойдем посмотрим, что он сегодня поймал! — крикнул Маттеус, хватая Анну за руку.