Йод - Рубанов Андрей

В романе «Американский психопат» цитируются слова Акселя Роуза: «Когда у меня стресс, я прихожу в ярость и направляю эту ярость на себя. Я резал себя бритвенными лезвиями, а потом понял, что иметь шрам – это еще хуже, чем не иметь стерео...» Наверное, певец хотел сказать, что шрамы – последнее дело. Странные существа американцы, особенно люди искусства, извилисты и чудны их метафоры. Иметь стерео, не иметь стерео. Вся логика базируется на инстинкте собственника, на обладании тем или иным предметом. Привет тебе, брат мой Аксель Роуз. Ты рок-звезда, я хуй с бугра, но оба любим лезвия.

Где-то писали, что и Джонни Депп в молодости уважал порезать себя. В практичном английском языке есть даже термин «self-harm» – болезненное членовредительство.

А стерео есть – не мое, конечно, родительское. Я люблю музыку, громкую, качественно записанную, но за годы скитаний по чужим квартирам приучил себя к домашней тишине. Если занимаешься черт знает чем, хранишь дома и оружие, и мешки с наличными – незачем лишний раз привлекать внимание соседей. Теперь оружия нет, денег тем более, – включаю аппарат и наслаждаюсь целыми вечерами.

Диск Павла Кашина – первый, где «Песня китайских цыган», – затер до дыр. И «Massive Attack» – тот, где «Karmacoma». Две недели прожил под эту шаманскую «Кармакому», и не надоело.

Или Высоцкого ставил. «Серебряные струны».

Перережьте горло мне, перережьте вены.

...Впоследствии, когда у нас с женой, после восьми лет жизни среди чужих диванов и шкафов, появилась собственная квартира, я то и дело порывался купить приличную аудиосистему и регулярно посещал магазин, вооружившись пачкой бабла и решительным намерением исполнить наконец мечту молодых лет, но спустя пять минут прерывал на полуслове подробный монолог продавца и с ужасом выбегал из лабиринта полок, уставленных черными и серыми ящиками всех размеров и форм, не в силах сделать окончательный выбор; хотеть, мечтать и достигать в тысячу раз интереснее, нежели обладать, достигнув.

Иногда я думаю, что в самом факте обладания предметом или вещью есть что-то ущербное. Любители вещей растворяются в вещах. А в другие моменты – например, когда вижу какого-нибудь симпатичного мускулистого дядьку, вылезающего из мощной машины, – возражаю себе: тот, кто презирает вещи, в глубине души труслив; он не хочет привыкать к хорошему, потому что не уверен в себе; потому что боится однажды все потерять и испытать боль. Спокойные и сильные люди с удовольствием окружают себя удобными и полезными предметами и механизмами – сегодня имею, завтра не имею, какая разница? А всякого рода нервные бессребреники, 6 презирающие барахло, попросту слабы духом.

Неделю назад ехал из Москвы, поддатый, небритый. В кармане лежал аккуратный пакетик с несколькими комочками коричневого вещества. На Курском вокзале патруль остановил меня и велел показать содержимое карманов. Увидев пакетик, сержанты едва не подпрыгнули от радости. Думали – гашиш.

– Это что?

– Ладан, товарищ сержант.

– Верующий, что ли?

– Так точно. Я его дома жгу, ладан. Чтоб бесов выгнать.

Один из двоих открыл пакетик, понюхал. Вернул. Поинтересовался:

– И что? Выгнал?

– Вообще-то, – сказал я, – это трудно.

А гашиш лежал в ботинке, под стелькой.

Резать себя любил великий Врубель. Который всю жизнь рисовал демона. Я бы хотел изобразить на холсте своего демона, в деталях, или описать его словами. Но, как только я пытаюсь увидеть своего демона, я вижу себя.

А самого слова «демон» не люблю, сразу вспоминаю тюрьму и улыбаюсь. Там демонами в шутку называют самых диких, неопрятных и бестолковых арестантов. В памяти всплывают фигуры наиболее колоритных «демонов» – спутанные сальные волосы, кайма под ногтями, в мелко дрожащей руке кружка с кипятком или пайка хлеба, – и я начинаю хохотать.

Резать себя любил американский психолог Альфред Кинси, основатель сексологии.

Ну, положим, я при сем не присутствовал. С Акселем Роузом и Джонни Деппом не знаком, с Врубелем – тем более. Утверждаю с чужих слов. Где-то читал – и запомнил. Может, это все легенды, специально сочиненные, чтобы пощекотать нервишки обывателю. Все равно чтото подсказывает мне, что я такой не один – любитель распилить собственную шкуру. Не может быть, чтобы никто другой не додумался. Уж больно простая процедура. Нет лучшего способа облегчить муку, когда доподлинно убеждаешься в ничтожности всего, содеянного тобой за все лучшие твои годы.