Вертолетчик - Фролов Игорь Александрович

Но как трудно делать вид, что изучаешь линии этой узкой ладони, пальцы которой гнутся назад так легко и доверчиво, и сочинять всякую ерунду, если другая ее ладонь вдруг неожиданно застенчиво касается твоей склоненной головы…

Тут автор, не выдержав напряжения, вышел на балкон перекурить, а когда вернулся, увидел на занавеске две близкие тени и услышал ее шепот: «Нельзя быть таким нежным с женщинами, товарищ старший лейтенант». Застеснявшись, автор тихо ушел. Он помнил окончание фразы: «Привяжутся — не отвяжешь».

Еще он помнил, как неуправляемо затряслись ноги борттехника, когда его губы коснулись уголка ее губ…

А потом, легкий и светлый как утреннее облако (и ничего-то ведь не было!), он заблудился между трех модулей, долго плутал, пока верные ноги услужливо не вынесли мечтательного хозяина к бане.

Отваливающийся кафель, ржавая кривая лесенка, спокойствие свежей воды, переливающейся через бортики на дощатый пол. Прийти на закате, когда поднимающийся ветер треплет маскировочную сеть, раздеться, обмыться под душем, и, прошлепав босыми ногами по скрипучим доскам настила, упасть в холодную хлорированную воду. Плавать и нырять, греться в парилке, снова бросаться в бассейн — пока на зеленеющем небе не засветятся первые звезды, — потом надеть комбинезон на мокрое тело и пойти на ужин — чтобы сидеть за столиком, пока все не уйдут. Пить остывающий чай и смотреть, как она убирает со столов.

Но план провалился. В бассейне, к неудовольствию борттехника, плескался человек.

— Гроссмейстер, у вас же еще неделя профилактория! — приглядевшись, удивился борттехник.

— Час, как прилетел, — выбираясь из воды, сказал майор. — Слышал, «двенадцатый» садился? (Борттехник пожал плечами — час назад он ничего не слышал, только свое сердце). Что-то я устал отдыхать, назад потянуло. — Майор подошел, по-собачьи потряс мокрой рукой, протянул борттехнику. — О, да ты, я чую, майорским напитком питаешься?

— Да уж, — сказал борттехник, и ему отчаянно захотелось выложить свою горячую тайну старшему товарищу, но вовремя вспомнил ее палец на своих губах. — Лысый из Чагчарана привез, — заложил он крутой вираж, — подарок артиллеристов. Ему лопасть из ДШК прострелили, ночевал там.

— Хорошо, что не голову. Ладно, у меня тоже бутылочка припасена — и не одна. Перед отпуском выиграл у баграмчан спор по крену. Вот помылся с дороги, сейчас пойду в балок — моя-то еще не знает, что я вернулся. Завтра, кстати, я тебя с ней познакомлю — целый месяц от всех таю, преступная связь, блин. Подарков ей привез… Заодно поговорим и о шахматах — сделаю тебе предложение, от которого невозможно отказаться… Эх, — потянулся майор всем крепким черноволосым телом, — если бы ты знал, как хорошо жить! Но ты этого не знаешь — маленький еще!

Натянув штаны и перебросив куртку через голое плечо, майор ушел.

— Знаю, знаю, — сказал борттехник и кинулся в воду головой.

…Ночь бессонна. Борттехник не может лежать в своей жаркой постели, в грубо храпящей, пахнущей керосином и кислой пороховой гарью комнате — он выходит на улицу.

Он вышагивает по дорожке возле крыльца, бормоча и мыча. Его перебивает часовой, вдруг отделяющийся от угла модуля, — темный рыцарь в каске и бронежилете, — вам плохо, товарищ старший лейтенант? Борттехник досадливо морщится, мотает головой, часовой, успокоившись, просит сигаретку. Борттехник слепыми пальцами вытягивает и отдает ему целый пучок, просит не мешать, и продолжает шагать взад-вперед и бормотать, дирижируя пальцем.

Он возвращается в комнату, прокрадывается через шестикратный храп на маленькую кухню, включает там свет, кипятит чай, достает свою большую тетрадь и китайскую перьевую. Он пишет, начиная каллиграфически, но быстро срывается в каракули, которые утром выглядят кардиограммой мерцательной аритмии. Конечно, стихи — повторять этот ужас не будем, да и тетради той давно нет.

Следующим вечером майор позвал борттехника к себе в балок. Доставая бутылку со звездочками и стаканы, сказал:

— Сколько можно любительством заниматься. Предлагаю тебе сыграть матч на звание чемпиона 302-й эскадрильи. Отборочный мы прошли в Кагане, не будем скромничать, остальные не тянут. Наш с тобой спарринг мне нравится. Возрастной разрыв чуть больше, чем у Карпова с Каспаровым, ничьих столько же. В общем, ты привлекателен, я — чертовски привлекателен, и я не понимаю, почему бы нам не занять свободное время до конца войны — осталось-то два месяца (тук-тук-тук). Я привез часы и пару дебютных справочников — один твой. А на кон ставим по штуке чеков. Стимул и ответственность. Если согласен, то выпьем за нашу борьбу.