Сто великих пророков и вероучителей - Рыжов Константин Владиславович

Здесь в разговоре Евсевий узнал об уклонении Евтихия, много спорил с ним по догматическим вопросам, но так и не смог его переубедить. Прибыв на собор, он немедленно донес об открытой им ереси, объявив, что Евтихий, архимандрит знаменитого в Константинополе монастыря, давно уже начал заблуждаться и мыслит об Искупителе и таинстве искупления иначе, нежели передано от апостолов и отцов никейских. В записке, поданной константинопольскому архиепископу Флавиану, Евсевий писал: «Я просил Евтихия, пресвитера и архимандрита, чтобы он не предавался такому поражению чувств, опьянению мышления и исступлению ума… Но он, имея невоздержанные уста и необузданный язык, не перестает отрицать благочестивые догматы православия…». Флавиан пришел от записки в большое смущение. Поначалу он предложил Евсевию келейно объясниться с Евтихием и полюбовно привести дело к благоприятному концу, но Евсевий решительно отказался.

Тогда собор епископов вынужден был вызвать на свои заседания Евтихия. Тот долго не хотел являться, ссылаясь на свой обет, но в конце концов уступил настоятельному требованию.

Когда епископы спросили архимандрита, признает ли он догмат о единосущности Христа человечеству, Евтихий отвечал, что так как в символе о Христе сказано только, что «Он единосущен Отцу», и ничего не сказано в отношении того, единосущен или не единосущен Христос нам по человечеству, то он и держится лишь той истины, что Христос «единосущен Отцу по Божеству». Члены собора нашли такое вероопределение недостаточным и продолжали допытываться у Евсевия о его отношении к двум естествам Христа. В конце концов Евтихий кратко и ясно выразил свое учение в следующих словах: «После воплощения Бога-Слова я поклоняюсь только одному естеству, естеству Бога, воплотившегося и вочеловечившегося; исповедую, что Господь наш состоит из двух естеств прежде соединения, а после соединения исповедую одно естество».

Ему указывали на явную несуразность его взглядов, ибо как можно, признавая рождение Христа от Девы, в то же время принижать Его человеческую природу? Но этот довод не убеждал Евтихия. Все его учение строилось на различии между понятием «тело человека» и «тело человеческое». Он не оспаривал того, что тело Христа, взятое абстрактно, есть нечто человеческое, но из этого не делал вывода, что Христос есть человек (так, например, из того, что нечто розового цвета еще не следует, что это нечто — роза). Поскольку, по соединению двух естеств в Христе, божественное, безусловно доминировало в Нем над Человеческим, Евтихий считал неправильным признать Христа человеком, хотя по Евангелию Он и есть Сын Человеческий. Евтихий искренне недоумевал: «Разве может быть тело Господа и Бога нашего единосущным нам?» — и не понимал, как можно приравнивать Христа к людям, когда Он есть Бог. О «человеческом» в Христе он считал дозволенным говорить только в особом и не прямом смысле.

После того как еретичность взглядов Евтихия сделалась для всех очевидной, он был приговорен к лишению своего настоятельства, низложению священнического сана и церковному отлучению. Поскольку монахи отказались признать осуждение своего архимандрита, архиепископ Флавиан запретил им совершать литургии, а потом вообще секвестровал их имения, назначив доходы с них употреблять на бедных. Евтихий не смирился с этими постановлениями и стал рассылать письма к церковным иерархам во все концы империи; он жаловался на несправедливость и настаивал на созыве нового Вселенского собора. Его письма нашли живой отклик прежде всего в монашеской среде, а также в тех областях империи, где особенно остро проходила борьба с несторианством. Так, большинство египетских христиан безусловно разделяло его учение. Много сторонников было у него и в других восточных провинциях. Этих последователей Евтихия стали называть монофизитами («единоестественниками», то есть исповедующими в Христе только одно естество). Монофизитское учение принял Диоскор, вступивший по кончине Кирилла (в 444 г.) на александрийскую кафедру. Даже при дворе у монофизитов была сильная партия во главе с императрицей Евдоксией.

Сам Евтихий, лишь по чистой случайности оказавшийся в центре религиозной борьбы, не имел ни сил, ни способностей для того, чтобы возглавить партию своих единомышленников. Настоящим главой монофизитов стал александрийский архиепископ Диоскор — личность противоречивая и неоднозначная. До своего возвышения на кафедру он, видимо, отличался высоким характером, но впоследствии оказался человеком буйным, жестоким, хищным и безнравственным. Пользуясь благосклонностью двора и особенно покровительством Хрисафия, евнуха, имевшего безграничное влияние на Феодосия II, Диоскор добился права председательствовать на собранном в 449 г. в Эфесе церковном соборе. Главной задачей его был разбор жалобы Евтихия на архиепископа Флавиана и других участников Константинопольского собора 448 г.