Тайна Леонардо - Воронин Андрей

– Я пошла и сфотографировалась, – запоздало поражаясь собственной глупости, пролепетала Ирина.

– Подытожим, – все с тем же странным удовлетворением в голосе сказал Федор Филиппович. – Здесь, в Питере, есть человек, для которого убийство уже стало вполне обыденным делом. Этот человек не останавливается ни перед чем на пути к своей цели, человеческая жизнь для него – ничто, пустой звук, а то и вовсе досадная помеха, которую надо поскорее устранить. Уверяю вас, Мансурова похоронили живьем вовсе не из какой-то особенной жестокости, а просто потому, что не придали этому значения – было безразлично, что он испытает перед смертью, да и мараться не хотелось... И вот этот человек теперь нацелен на вас. Он знает, что вы его ищете – вы сами ему об этом сообщили устами доктора Мансурова, – у него есть ваша фотография и ваш домашний адрес. Если бы не Глеб, у него была бы еще и запись вашего голоса, но, полагаю, он в ней не слишком заинтересован... Какие еще нужны аргументы, чтобы убедить вас покинуть город?

Ирина немного помолчала, стараясь преодолеть тягостное впечатление, которое произвела на нее речь генерала. Наконец ей это удалось – по крайней мере отчасти.

– Петербург – очень большой город, – сказала она. – Вы предлагаете мне уехать в Москву, а там, между прочим, я прописана. Как раз по тому адресу, который указан в паспорте.

– Во-первых, я не предлагал вам ехать в Москву, – сказал генерал. – Я предлагал уехать из Питера, а еще лучше – из страны. И потом, вы ведь представились Мансурову искусствоведом, не так ли? Жить в Петербурге, интересоваться живописью – интересоваться настолько, чтобы пойти на похищение картины да Винчи, – и не знать, кто такой профессор Андронов, – это, конечно, возможно, но маловероятно. А тот, кто имел честь знать вашего отца, наверняка слышал и о вас, да и в паспорте у вас так и написано: Андронова Ирина Константиновна, место рождения – город Санкт-Петербург... то бишь, простите, Ленинград. А узнать, где находится квартира покойного профессора, – дело техники. Так что вычислить вас – пара пустяков, вы сами сделали все, чтобы это было именно так. Поймите, я вас не пугаю, и геройство ваше мне ни к чему. Взгляните на вещи трезво...

– Сами напоили, а теперь требуете, чтобы я смотрела трезво, – попробовала отшутиться Ирина.

Потапчук опять продемонстрировал умение, которому Ирина немного завидовала: пропустил шутку мимо ушей. Он мастерски умел пропускать мимо ушей все, чего по тем или иным причинам не хотел слышать, причем делал это не демонстративно, а как бы нечаянно, как будто и впрямь не расслышал реплики собеседника.

– Охота на вас уже началась, – сказал Федор Филиппович, – и закончиться она может в любой момент, в любом месте и любым из множества существующих способов. Выстрел из-за угла, удар ножом в подворотне, подушка, которую положат вам на лицо, когда вы уснете, кастет, булыжник, петля... да все, что только можно себе вообразить. Но скорее всего это будет укол, сделанный где-нибудь в людном месте, при большом скоплении народа. Кто-нибудь, конечно, вызовет "скорую", но к ее приезду вы уже будете мертвы. Говорят, на миру и смерть красна, но я с этим не вполне согласен. Бессмысленная, бесполезная смерть остается бессмысленной и бесполезной, независимо от декораций.

– Не понимаю, – сердито произнесла Ирина, – зачем вы так старательно разжевываете элементарные вещи. Что я вам – пионерка?

– Иногда вы производите именно такое впечатление, – признался генерал. – Особенно когда принимаетесь отрицать очевидное и искать красивой смерти во имя большого искусства. Не надо, Ирина Константиновна. Вы умны и красивы, с вашим уходом этот мир станет хуже – совсем чуть-чуть, но все-таки хуже, а не лучше.

– Хорошо, – помолчав, согласилась Ирина, – вы меня убедили. Завтра же я уеду.

– Лучше было бы уехать прямо сегодня, – задумчиво проговорил генерал, – но вы выпили. А на то, как вы управляете автомобилем, страшно смотреть, даже когда вы трезвы.

– Вот я и говорю, – подхватила Ирина, – к чему бессмысленные жертвы? Решено, уеду завтра.

Федор Филиппович некоторое время разглядывал ее с крайне подозрительным видом.

– Как-то вы очень уж легко согласились, – сказал он наконец.

– А вы были достаточно убедительны, – заявила Ирина. – Легко быть убедительным, когда апеллируешь к инстинкту самосохранения!

– Да? – с огромным сомнением в голосе спросил генерал.