Приговор воров - Серегин Михаил Георгиевич

Григорий побелел так, что цвет его лица ничем не отличался от цвета гипсовых скульптур.

– Кто здесь? – повторила скульптура. – Уберите с моего лица эту тряпку…

Григорий вскрикнул и стал медленно оседать; когда его руки коснулись пола, он закатил глаза и рухнул на одну из лежащих на полу скульптур.

«Счастливец, – механически подумал Щукин, – взял и просто отключился. А я… Еще несколько минут, и я, кажется, сойду с ума…»

– Это ты, Вася? – снова заговорила скульптура. – Ты же только что приходил… Боже мой, оставь меня в покое! Я тебя ненавижу!! Уходи отсюда!! – голос ее сорвался на крик. – Я уже не прошу отпустить меня! После того как ты меня изуродовал под стать своему идеалу женской красоты, я прошу тебя только об одном – чтобы ты убил меня!! Как я буду жить без рук и без ног?! Господи, я даже убить себя не могу!

Щукин молчал. Он вдруг отчетливо почувствовал каждый волос на своей голове.

– Ты сумасшедший!! – надрывалась скульптура. Тряпочка приподнималась при каждом звуке, вылетавшем из невидимого ее рта. – Я проклинаю тот день, когда связалась с тобой и стала твоей любовницей!! Ты выкрал меня из дома… изуродовал меня и держишь при себе, как… как одну из этих ужасных статуй!! Моя кожа побелела, потому что не видит света, а тебя это приводит в дикий восторг, я ведь все больше становлюсь похожей на твои скульптуры! Я тебя ненавижу!! Убей меня! Убей меня!!

Крик внезапно смолк. В наступившей тишине раздавался только приглушенный плач.

Щукин сделал несколько неуверенных шагов к столу. Ни одной мысли не было в его голове.

Не скульптура, конечно, лежала на операционном столе. Там лежала женщина с ужасно бледной от недостатка солнечного света кожей, с умело ампутированными конечностями.

Николай снял белую тряпочку.

На него смотрело искаженное рыданиями лицо женщины. Щукин внезапно понял, кто она – та самая жена журналиста, которая бесследно исчезла после исчезновения самого журналиста. Это Студент ее выкрал. Или спас? Если федералы упрятали куда-то ее мужа, то и ее заодно могли погубить.

«Но уж лучше умереть, чем стать подобием тех статуй, что нагромождены в комнате», – подумал Щукин.

Поперек горла женщины шла узкая аккуратная линия, нарисованная, должно быть, ваткой, смоченной в растворе йода.

На углу стола Щукин заметил ванночку с хирургическими инструментами и резиновые перчатки.

Студент готовился к последней операции, долженствующей завершить сходство его возлюбленной со скульптурой античной богини.

* * *

Увидев Николая, она перестала плакать.

– Кто вы? – спросила она. – Боже мой, я уже столько времени не видела никаких людей, кроме Студента и этого вонючего старика. Вас как зовут? Меня Вероника Михайловна.

Когда Щукин догадался, что в голосе женщины звучит что-то вроде кокетства, ему стало совсем нехорошо.

То, что в результате экспериментов Студента осталось от женщины, странно было называть Вероникой Михайловной. Но как ему еще было ее называть?

– Вероника Михайловна, – выговорил Щукин, тщательно подыскивая слова, – я – сотрудник федеральной службы безопасности. Мое задание заключается в том, чтобы вытащить вас отсюда. И… найти записку, составленную вашим мужем. Помните? Технология разработки…

– Помню, – сказала Вероника Михайловна. – Вытрите мне слезы, пожалуйста…

Осторожно действуя той самой белой тряпочкой, которой было закрыто ее лицо, он выполнил ее просьбу.

– Как мой муж? – спросила она.

– Он ждет вас, – сказал Щукин, – он вас ищет.

– Если я скажу вам, где Василий хранит эту бумажку, вы вытащите меня отсюда? – спросила она. Голос ее сильно дрожал.

– Я в любом случае вытащу вас отсюда, – заверил ее Щукин, – не беспокойтесь об этом. Только, я думаю, нам надо спешить… Вы кричали… Сту… Василий, возможно, слышал ваши крики и сейчас придет сюда.

– В этой комнате полнейшая звукоизоляция, – горько усмехнулась Вероника Михайловна. – А как же иначе? Ведь мои крики мог услышать кто-нибудь из жильцов. Я сначала, когда этот маньяк притащил меня сюда, постоянно кричала, думала, что кто-нибудь услышит… А потом перестала… Вы боитесь Василия… – забеспокоилась Вероника Михайловна и шевельнула культями рук, – значит, вы один. Как же вы заберете меня отсюда?

– Я уже вызвал наряд, – сказал Щукин, – ребята будут с минуты на минуту.

«И вправду, – подумал он, – кто-то из жителей соседних домов наверняка уже вызвал сюда ментов. Но менты не так скоро найдут нас в этом подвале… Так что время еще есть. Где же Студент?»