Ликвидатор - Гладкий Виталий Дмитриевич

Наверное, мы с Анной просто сошли с ума.

Мы любили друг друга с таким неистовством, с такой пожирающей рассудок страстью, что время остановилось, а в моей памяти запечатлелись лишь ее бездонные глаза, в которых я тонул, тонул, тонул…

И не хотел выбираться из этого черного омута, вызывающего бесконечное желание обладать, ласкать, растворяться в первобытно-звериных инстинктах, так и не выкорчеванных ханжескими правилами и уложениями цивилизованного мира.

Мы любили…

Волкодав

"К нам едет ревизор!"

Акула потерял голову. Я его понимал – сам Кончак прибывает в Афины, и мой бывший сержант отвечает за его безопасность.

Какого черта?! Что нужно здесь шефу?! На моей памяти во время операций за рубежом ни один из высокопоставленных "волчар", отвечающих за координацию задействованных сил, просто не имел права оказаться в зоне действий – "на холоде".

Одно его появление там могло повлечь за собой совершенно непредсказуемые последствия – разведчиков такого уровня наши противники знали наперечет.

Мне рассказывали совершенно анекдотический случай с одним из полковников ГРУ, вышедшим давным-давно на пенсию и после некоторых послаблений в режиме секретности в перестроечное время решившим отдохнуть на Карибах.

Никто так и не узнал, резидент какой страны заметил его белое брюшко на золотом пляже, но вскоре все близлежащие отели были забиты агентами спецслужб, бдительно следившими за нашим орлом в отставке.

Доходило до смешного. Однажды к полковнику пристал по пьяни какой-то громила, и только общими усилиями охранников отеля его увели от греха подальше – бывший "волчара" все еще находился в приличной форме, и незадачливому малому просто повезло, что он не попал полковнику на кулак.

Каково же было удивление "волкодава" в отставке, когда ни свет ни заря к нему заявился протрезвевший молодец и, едва не ползая в ногах, начал просить прощения за инцидент! Судя по его виду, над ним "потрудились" весьма изрядно. И поделом – не путайся под ногами у профи, вышедших на задание.

Когда наш полковник отбывал в родные пенаты, за ним следовал эскорт почище президентского…

Моя беседа с Кончаком по космической связи была на удивление коротка и бессодержательна. Так, ничего не значащий пустопорожний треп. Из серии "пудреж мозгов".

И я сразу, без его подсказки, понял, кому он предназначался – слухачам, взявшим на контроль операцию "Брут".

Но было в этом разговоре нечто, заставившее меня мысленно возопить от удивления: несколькими кодовыми фразами, оговоренными заранее, шеф дал знать, что срочно выезжает в Афины. Про роль Акулы он ничего не сказал, но это и ослу понятно.

Что там еще случилось? Почему Кончак так интересовался, не вступает ли в завершающую фазу операция "Брут"?

А когда я проблеял в ответ нечто похожее на оправдание, мне показалось, что он облегченно вздохнул. Конечно, мы изъяснялись иносказательно, наподобие: "Как здоровье тети Ривы? Что вы говорите?! Ай-яйяй… Еще не умерла… Какая жалость…", но вздох донесся до меня через весь космос, пусть и искаженный преобразователем…

Шеф прибыл.

Когда я увидел его в аэропорту, то едва не упал на пол в конвульсиях. Он шарил под тирольца и был одет в немыслимый замшевый пиджак, клетчатые штаны, а на голове у него красовалась охотничья шляпа с пером фазана.

Ясное дело, летел он через Австрию, а по паспорту, скорее всего, значился как гражданин княжества Лихтенштейн. И лицо у Кончака соответствовало образу: глуповато-напыщенное, временами по-детски любопытное, а иногда наивное; ни дать, ни взять недалекий немецкий бюргер, решивший после очередной пьянки развеяться.

Естественно, контакт был только визуальным – чтобы убедиться в "наличии присутствия", обозначающего обрубленные хвосты, если они имели место, и готовность Акулы к охране столь сиятельной персоны.

Место встречи подбирал я сам. И очень хотел, чтобы оно понравилось шефу…

Я уже томился за столом с полчаса, когда наконец появился и Кончак. При взгляде на публику, заполнившую весьма уютный зальчик небольшого бара, на лице шефа появилось удивление, почти мгновенно сменившееся на едва сдерживаемую ярость.

Я мысленно заржал – уел, хоть раз уел этого сукиного сына!

Бар неподалеку от центра Афин был забронирован "голубыми" и имел одно несомненное преимущество перед остальными злачными местами – ни один уважающий себя греческий контрразведчик сюда носа не совал. Кому хочется прослыть перед коллегами геем, ведь не будешь каждому доказывать, что твое посещение бара связано только с защитой родины от посягательства иностранных разведок?