Ликвидатор - Гладкий Виталий Дмитриевич

И вам, дорогой полковник Кончак, наше "ку-ку" с кисточкой. Чтоб вам кур никогда более не топтать. Надели вы на свободного зверя Волкодава ошейник, и теперь он вместо свежатины помои жрет.

Экая вы сволочь, господин полковник… Все, все, успокоился!

И все равно вы, товарищ Кончак, с-сукин сын…

Киллер

Когда я открыл глаза, надо мною было черное небо в ярких, неестественно больших звездах; они почемуто не стояли на месте, а кружились. Меня едва не стошнило, и я поторопился зажмуриться.

Но все равно меня продолжало качать, будто я плыл по бурному морю в утлой лодчонке. Тогда я, мысленно представив земную твердь, улегся на нее замшелым валуном и слился с такими же, как и я, каменными глыбами, устилающими морское побережье.

Помогло. Тошнота ушла, уступив место голодному спазму. Но море все шумело, правда, не так, как обычно, ритмично, – а непрерывно, будто дождевая вода с крыши.

Я вновь разлепил веки – и опять увидел бриллиантовый блеск звезд. Но теперь они, как и полагается, были неподвижны и далеки.

Привстав на локте, я осмотрелся. Странно, но вокруг высились только горные пики, которые были чернее усыпанного звездами неба. А где же море? Оно ведь плескалось совсем рядом, я это слышал совершенно отчетливо.

Моря не было…

Я поднялся на ноги – и едва не грохнулся на охапку сена, служившую мне постелью. Меня повело, словно пьяного; я вслепую пошарил перед собой руками и наконец обрел опору в виде шершавого, все еще хранившего дневное тепло бока скалы; ее кромка с одной стороны почему-то представляла собой уходящую ввысь изломанную и светящуюся оранжевую линию. Этот абрис то ярко вспыхивал, будто скалу нагревали в огромном горне, то затухал, словно неведомый кузнец уставал надувать меха.

Заинтригованный необъяснимым трюком природы, я, держась за почти отвесную скальную стену, пошел навстречу вспышкам. Но не сделав и десяти шагов, вдруг остолбенело остановился, пораженный необычайным зрелищем.

Скала обрывалась, будто ее обрезали циклопическим ножом. В месте среза, у подножия, образовалась ровная, словно отшлифованная площадка; посреди нее горел костер. Дальше, метрах в двадцати, сверху падала черная, как обсидиановое стекло, стена воды, в которой кровавыми пятнами отражались трепещущие огненные языки.

У костра, вполоборота ко мне, сидел обнаженный до пояса человек и попеременно совал ничем не защищенные руки в огонь. И самое удивительное – не торопился их отдергивать, хотя костер был вовсе не иллюзией.

Сумасшедший?

– Подходи и садись, в ногах правды нет. Будем ужинать, – вдруг буднично сказал он, не поворачиваясь в мою сторону.

По правде говоря, от его слов мне снова чуть не стало дурно. Я даже испугался. Но какая-то неведомая сила потащила меня вперед, и я покорно опустился на плоский камень напротив странного человека, не прекращающего ни на миг свое странное занятие.

– Оклемался, братка? – спросил незнакомец, как мне показалось, с акцентом, хотя я в этом и не был до конца уверен – он говорил на хорошо знакомом мне родном языке, но что это за язык и родной ли он мне?

И только теперь я его узнал. Это был тот самый старик, появившийся из ниоткуда на деревенской площади.

Несмотря на явно преклонный возраст, его физические кондиции поражали. Он был высушен, словно тарань, но каждая мышца тренированного тела играла, бугрилась под совсем не стариковской кожей, будто прорывающаяся между валунами упругая водная струя горного ручья.

– Кто… кто вы? – спросил я запинаясь.

– Обычно гость представляется первым, – слегка улыбнувшись, ответил старик.

– Я… я не знаю…

– Так мне и сказали. Никто из ниоткуда. Впрочем, почему из ниоткуда? Тебя окрестили подарком "железной птицы".

– Я кое-что помню… но очень смутно…

– Падение. Не так ли?

– Да.

– Амнезия.

– Что?

– Потеря памяти. Случай не редкий. В медицинской практике и не такое случается.

– Вы врач?

– Я отшельник, если строго придерживаться фактов. А впрочем… да, когда-то был врачом… Когда-то…

Старик сразу посуровел, будто воспоминания были ему не совсем приятны. Он встал с легкостью и грацией балетного танцора, подошел к котелку, стоящему под скалой, и начал протирать каленые пламенем руки ветошью, макая ее в какую-то жидкость.

– Особое минеральное масло. И еще кое-какие компоненты, – объяснил он, заметив мой заинтересованный взгляд.