Тихий американец - Грин Грэм

– Вы думаете, я и в самом деле был где-нибудь поблизости от их вонючей дороги? Стивен Крейн ¹⁵ умел писать о войне, никогда ее не видев. А чем я хуже. Да и что это за война? Дерьмовая война в колониях. Дайте-ка мне лучше чего-нибудь выпить. А потом раздобудем девочек. У вас вот есть за что подержаться. И я хочу подержаться тоже.

Я спросил Пайла:

– Как вы думаете, правду говорят насчет Фат-Дьема?

– Не знаю. А это важно? Если важно, – сказал он, – мне хотелось бы съездить туда и поглядеть своими глазами.

– Для кого важно? Для экономической миссии?

– Да как вам сказать… Трудно провести границу. Медицина ведь тоже оружие, не так ли? А эти католики, они здорово настроены против коммунистов, а?

– Они торгуют с коммунистами. Епископ получает от коммунистов коров и бамбук для своих построек. На думаю, что католики – это та самая «третья сила», о которой мечтает Йорк Гардинг, – поддразнил я его.

– Сматывайтесь, – кричал Гренджер. – Нельзя же здесь киснуть всю ночь. Я еду во Дворец пятисот девушек.

– Если вы и мисс Фуонг не откажетесь со мной поужинать… – предложил Пайл.

– Вы можете поесть в «Шале», – прервал его Гренджер. – А я побалуюсь с девочками по соседству. Идем, Джо. Ты-то, надеюсь, мужчина?

Кажется, именно в ту минуту, когда я раздумывал, что такое мужчина, я впервые почувствовал нежность к Пайлу. Он сидел, чуть-чуть отвернувшись от Гренджера, и вертел пивную кружку с выражением полной отчужденности. Он сказал Фуонг:

– Вам, наверно, здорово надоели наши деловые разговоры, – я хочу сказать, разговоры о вашей родине?

– Comment? ¹⁶

– Что вы собираетесь делать с Миком? – спросил атташе.

– Бросить его здесь, – сказал Гренджер.

– Разве можно! Вы ведь даже не знаете, как его зовут.

– Давайте возьмем его с собой. Пусть им займутся девочки.

Атташе по экономическим вопросам затрясся от смеха. Его лоснящееся лицо расплылось, как на экране телевизора.

– Вы, молодые люди, – сказал он, – можете поступать как угодно, а я слишком стар для таких забав. Я увезу его к себе домой. Вы уверены, что он француз?

– Он говорил по-французски.

– Если вы дотащите его до моей машины…

Когда он отбыл, Пайл сел в коляску с Гренджером, а мы с Фуонг последовали за ними по дороге в Шолон. Гренджер попытался было подсесть к Фуонг, но Пайл оттащил его. Мы ехали по длинной пригородной дороге к китайскому кварталу, а мимо нас, под мягкой черной впадиной звездного неба, неслась темная вереница французских броневиков, с устремленным вперед орудийным дулом и безмолвной, как изваяние, фигурой офицера: видно, опять какие-нибудь беспорядки в наемной армии секты Бинь-Ксюен – владелицы «Гран монд» и игорных домов в Шолоне. Ведь это был край непокорных феодалов. Совсем как в средние века в Европе. Но что здесь было нужно американцам? Колумб еще и не помышлял открывать их страну. Я сказал Фуонг:

– Этот Пайл мне нравится.

– Он тихий, – сказала Фуонг, и эпитет, который она употребила впервые, прижился, как школьная кличка! Даже Виго с зеленым козырьком на лбу и тот воспользовался им, рассказывая мне о смерти Пайла.

Я остановил рикшу у «Шале» и приказал Фуонг:

– Ступай займи нам столик. Я позабочусь о Пайле.

Во мне родилась потребность оберегать его. Мне и в голову не приходило, что я сам куда больше нуждаюсь в защите. Глупость молчаливо требует от вас покровительства, а между тем куда важнее защитить себя от глупости, – ведь она, словно немой прокаженный, потерявший свой колокольчик, бродит по свету, не ведая, что творит.

Когда я дошел до Дворца пятисот девушек, Пайл и Гренджер были уже там. Я спросил стоявшего в воротах постового военной полиции.

– Deux Americains? ¹⁷ Молодой капрал Иностранного легиона бросил чистить револьвер и молча ткнул большим пальцем в дверь за собой, приправив жест шуткой по-немецки. Я ее не понял.

На огромном дворе, раскинутом под открытым небом, был час отдыха. На траве лежали или сидели на корточках сотни девушек и болтали с подругами. В маленьких каморках вокруг двора были отдернуты занавески; в одной из них усталая девушка лежала одна на постели, скрестив ступни ног. В Шолоне были беспорядки, солдат заперли в казармы, поэтому работы было мало: для тела настал отдых. Только кучка дерущихся, царапающихся и визжащих девушек говорила о том, что промысел еще жив. Штатские тут были беззащитны. Если штатский решал поохотиться на военной территории, – пускай сам заботится о себе и сам ищет спасения.