Убить зверя - Гладкий Виталий Дмитриевич

Нет, все должно произойти по-иному! Он просто обязан посмотреть в глаза Чагирю перед тем, как отправить пахана в ад, где кровавому убийце и садисту самое место. Пустить ему пулю в голову – самое простое, но далеко не лучшее решение проблемы. Чагирь должен знать, чья рука его сразила. Должен! Его Павлович так долго ждал этого момента, что просто не мог отказать себе в удовольствии насладиться местью. Пусть и запоздалой…

Старик видел, что два главаря в центре начали расходиться. Похоже, они крепко поссорились. Медлить было нельзя и Егор Павлович плавно нажал на спусковой крючок. Он не стал стрелять по "быкам" – зачем?

Они и так готовы были в любой момент обнажить стволы, нашелся бы только веский повод – атмосфера переговоров, как понял старик, накалилась до предела, а все собравшиеся имели оружие. А это как раз было ему и нужно. Старик начал расстреливать автомобили, целясь по бакам. Когда взорвались два "джипа" и между лесополосами разыгралось настоящее сражение, он, убедившись, что Чагиря телохранители увезли в полном здравии, мрачно рассмеялся и поторопился вернуться к своей машине, заметая за собой следы еловыми ветками…

Слесарь Копылин наливал в свой стакан строго по мерке. Он пришел к Егору Павловичу, как всегда, под вечер и принес бутылку на удивление хорошей и дорогой водки.

– Фарт подвалил, – хвалился он, закусывая польскими маринованными грибами. – Сегодня делал шабашку, унитаз шведский ставил. Так мне выделили шкалик… с барского стола. Да-а, живут же некоторые… А тут уже три месяца нам выдают лишь авансы. Обнищал, мать твою… Я, конечно, в завязке, но если и дальше так будет продолжаться, то придется мне достать свой сидор с инструментами и взяться за старое. А куда денешься? Скажи мне, Палыч – куда!? Мужик я еще крепкий, подковы гну, но толку с этого. Никому не нужны мои руки.

– Мне нужны, – непривычно строго ответил старик.

– Это как? – удивился Копылин. – У тебя что, опять краны потекли?

– С ними все в порядке. В душе вот… А, что там говорить! – Егор Павлович выпил свою порцию, даже не поморщившись.

– Тоскуешь? – участливо спросил слесарь.

– Не то слово… Больно мне, Гоша. Очень больно…

– Понимаю… Я и сам, когда моя голубка померла, поначалу думал, что крыша поедет. Но потом все наладилось. Нет, я ее не забыл. И никогда не забуду. Вот только в душе пустота какая-то. Как вспомню… – Копылин смахнул скупую слезу. – Мне тоже жаль Ирину Александровну. Какая женщина была… Эх!

– Гоша, мне нужна твоя помощь.

– А когда я тебе отказывал?

– Просьба у меня больно уж необычная… – Старик замялся.

– Я, как пионер, всегда готов. Говори, не стесняйся.

– Дело, в общем, прибыльное, но незаконное…

– Ха! Удивил. Я полжизни по краю гулял. А сейчас мне вообще все по барабану. Что водка, что пулемет – не имеет значения. Лишь бы с ног сшибало. Так что давай, колись.

– Ты еще не забыл свою прежнюю "профессию"?

– Даже так? – Копылин от удивления поперхнулся. – Ну, блин… Вот этого я действительно не ждал. Неужто хочешь кого-то кинуть?!

– Да, – жестко ответил Егор Павлович. – Это те ублюдки, на руках которых кровь не только Ирины, но и многих других людей. Такое нельзя оставлять безнаказанным. Для начала я хочу их стравить. Пусть рвут друг другу глотки. А после… Там будет видно…

– Так бы ты сразу и сказал. О чем базар? Я сам ненавижу "мокрушников". Считай, что дело в кармане… – Копылин заерзал от возбуждения. – У меня учитель был – блеск. Гомон, старый "медвежатник", таких теперь днем с огнем не найдешь. Гений. Я с ним на киче[37] познакомился, куда попал, когда спалился на сберкассе. Он меня сразу почему-то заприметил, хотя там были и другие спецы по сейфам. Гомон натаскивал меня, как щенка. Все свои заморочки выложил, как на блюдечке. А на свою память я никогда не обижался. Вот только после освобождения применить эти знания я не смог. Потому как завязал. А Гомон в зоне и опрокинулся… царство ему небесное… – Слесарь перекрестился. – Хороший был человек… – Он вдруг перегнулся через стол и заговорщицким шепотом спросил: – Слушай, а сколько там бабок, а?

– Много. Думаю, не меньше десяти тысяч долларов.

– Ни хрена… Что же ты мне раньше об этом не сказал!?

– Сам только недавно выяснил.

О ночном клубе-казино, принадлежавшем вору "в законе" Базулю, старик узнал от все того же Чижеватова.

Михаил Венедиктович был по натуре заводным, азартным человеком, а потому просто не мог устоять перед соблазном попробовать свою удачу за игорным столом. Однажды просадив почти восемь тысяч долларов за один присест, он все-таки сумел остановиться, и больше в казино не появлялся. Хотя, как он признался Егору Павловичу, это и стоило ему больших душевных терзаний. Рассказывая о ставках, Чижеватов с горящими глазами прикидывал какие барыши получает хозяин ночного клуба. По его словам выходило, что временами в кассе казино скапливалось по тридцать и больше тысяч долларов. Старик просто побоялся говорить Копылину, какие деньги могут храниться в сейфе, который находился в подвале здания – чтобы его будущий напарник от жадности не наделал глупостей. Но, как оказалось, даже названная им сумма ударила в голову бывшего "медвежатника" почище доброй дозы хмельного.