Убить зверя - Гладкий Виталий Дмитриевич

Несмотря на вполне обоснованные опасения, что в коттедже будет полно охраны, коридор второго этажа встретил их неярким светом плафонов и давящей тишиной. Наверное, "быки" Базуля ночью находились только снаружи здания – похоже, "положенец" не доверял даже своим телохранителям и предпочитал держать их во время сна за крепкими стенами; как старик уже выяснил во время наблюдения за хозяйством пахана, рядом с коттеджем стояла сторожка, выполненная в виде павильона.

Дверь спальни вора "в законе" оказалась заперта. С досадой покачав головой, Егор Павлович начал колдовать над отмычками. На его удачу, ключ торчал в замке с противоположной стороны, а потому старик применил специальные клещи, с которыми работать было проще всего. Захватив выступающий штырек ключа, Егор Павлович, тая дыхание, медленно сделал два оборота и нажал на ручку. Дверь поддалась тихо, без скрипа…

В спальне горел ночник. В мягком желтом полумраке виднелась широкая кровать, на которой разметался в беспокойном сне хозяин коттеджа. Остановившись у изголовья, старик пожирал глазами знакомые до сердечной боли черты своего кровного врага. Перед его мысленным взором вдруг появилась тайга и дом егеря: мать лепит пельмени, отец смолит "козью ножку", свернутую из пожелтевшей газеты, а сам он играет с рысенком… Чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы, Егор Павлович сцепил зубы и решительно смахнул их рукавом. Нет, он не должен, не имеет права расслабляться в такой момент!

И тут Базуль проснулся. Его бессмысленный сонный взгляд поначалу был направлен в потолок, но потом, наверное, почувствовав флюиды ненависти, струившиеся от старика, он повернул голову набок – и увидел неясные черты его лица.

Как бы это ни было невероятно, но пахан узнал Сатану сразу. Он так часто являлся ему в снах, что Чагирь уже сжился с этим образом, считая его неотъемлемой частью своих ночных кошмаров. Пахан и сейчас подумал, что он спит и Сатана ему привиделся в очередной раз.

– Уходи… – страдальчески прошептал "положенец". – Оставь меня наконец в покое, черт тебя дери…

– Я как раз за этим и пришел… – старик говорил медленно, натужно. – Чтобы отправить тебя на вечный покой.

– Сгинь! – слабо махнул рукой Чагирь, все еще не в состоянии поверить в реальность видения.

– Как бы не так… – хищно оскалился Егор Павлович. – Проснись, ублюдок. Пришла пора платить по счетам. – Он с демонстративной неторопливостью передернул затвор карабина, загоняя патрон в ствол.

И только теперь до Чагиря дошло, что Сатана не сон, а самая настоящая реальность. Это прозрение так поразило старого вора "в законе", что поначалу он просто оцепенел, лишь беззвучно шевеля побелевшими губами. Наконец, спустя несколько секунд, он обрел голос и Егор Павлович услышал его слова:

– Не может быть… Ты мертв… Оттуда не возвращаются…

– А я вернулся. Слишком много безвинной крови на тебе, Чагирь. Вспомни моих родителей. Вспомни многих других, кого ты лишил жизни. Они взывают к отмщению. Скоро ты будешь гореть в аду.

– Нет! Не-ет!!!

В безумном страхе Чагирь рванулся вперед, чтобы встать, но тут случилось то, чего не ожидал даже старик.

Грей, до этого спокойно стоявший вне поля зрения пахана, видимо, превратно истолковав его намерения, одним прыжком взлетел на кровать и опрокинул Чагиря навзничь. В полумраке, с оскаленной пастью и горящими злобой глазами, Грей показался "положенцу" самим дьяволом.

– Назад! – испуганно вскричал старик, который уготовил своему врагу несколько иную, более мучительную, смерть.

Но Грей, тонко чувствующий состояние хозяина, и не думал убивать. Он всего лишь предупредил нападение, хотя Чагирь от ужаса о сопротивлении даже не помышлял. Неодобрительно заурчав, пес спрыгнул на пол и сел, не спуская глаз с распростертого тела.

Сначала старику показалось, что пахан потерял сознание. Однако, присмотревшись, он понял, что с его врагом случилось что-то неладное. Чагирь лежал совершенно неподвижно, но глаза вора "в законе" были открыты и жили на скособоченной физиономии своей жизнью. Нахмурившись, Егор Павлович поднял его руку и тут же уронил – она была безвольная и холодная как у мертвеца. Чагирь с усилием открыл рот, намереваясь что-то сказать, но из горла вырвалось лишь сипение. От постели вдруг пахнуло прескверным запахом старческой мочи – возле бедер пахана появилось все увеличивающееся мокрое пятно.

Старик резко отшатнулся от кровати. Он все понял – Чагиря разбил паралич. Ненависть куда-то испарилась, и Егор Павлович вдруг почувствовал себя немощным столетним старцем.