Пиранья. Флибустьерские волны - Бушков Александр

– Это еще ничего не доказывает, – гнул свое Мозговитый, распространяя вокруг промозглый холодок бдительности. – Зачем она возле нас вертится? Поселилась по соседству, позвала кое-кого в гости... – он неприязненно покосился на Мазура. – Мало нам этой журналистки с ее дедулей-белоэмигрантом...

– Резонно, – кивнул Лаврик.

– И не говорите потом, что я не предупреждал. Мало ли что...

– Ну конечно же, – скучным официальным голосом отозвался Лаврик. Все будет учтено и запротоколировано... – он отвел Мазура в сторонку, понизил голос: – Вот что. Конечно, решения у нас принимаешь ты, но вот что я бы тебе посоветовал... Оставь на ночь на судне пару ребят. Мало ли что. Пройдутся какой-нибудь железякой по компрессору или испортят движок...

– Полагаешь?

– Береженого Бог бережет. За нас взялись, теперь это совершенно ясно. Хотя и непонятно пока, кто. В общем, завтра в море выходить не стоит. Устройте себе выходной. Сходи в гости к этой звездульке... Или к некоей журналисточке. Я бы на твоем месте выбрал второе, звздочка, конечно, симпатичнее, но Наташенька нас гораздо более должна интересовать с точки зрения дела. Посмотришь, что там за дедуля, обломок Российской империи. А я тем временем кое с кем встречусь, потолкуем о странностях и об их недопущении впредь... Лады?

Он кивнул, перепрыгнул на берег и направился вдоль пирса беззаботной походочкой скучающего туриста.

– Паша, Леший, – сказал Мазур. – Остаетесь на ночь на коробке. И смотрите как следует... Акваланги и прочее, раз такое дело, не стоит таскать лишний раз взад-вперед, пусть лежат в трюме. Остальные, как легко догадаться, за мной...

Он все же не удержался, покосился в ту сторону – восходящая звезда увлеченно позировала в сплошном мелькании блицев, ничего не видя вокруг, принимая вычурные позы.

Глава пятая

Уют домашнего очага

Осколок Российской империи оказался довольно-таки бодрым старичком. Мазур затруднялся определить его возраст, во всяком случае, за семьдесят, а точнее установить не получалось. Сидя напротив в аккуратной гостиной и с хорошо скрываемым отвращением прихлебывая виски по глоточку, как на разлагающемся Западе, увы, принято, вместо того, чтобы пить по-человечески, Мазур проделывал в уме кое-какие нехитрые вычисления. Предположим, старикан и в самом деле украшал своей персоной ряды белогвардейцев... Сколько ему в таком случае может оказаться лет? Восемьдесят с гаком... Допустим, он года с девятьсот второго или третьего, тогда вполне мог застать, кадетом был, скажем... несовершеннолетним, но рослым, крепким кадетом... Этакий сын полка... Похоже на правду... Может этому быть восемьдесят с гаком? Отчего же нет?

Слава Богу, разговор велся на английском – правда, Мазура пару раз так и подмывало, чтобы окончательно расставить точки, перейти на русский и посмотреть, как старик отреагирует. В конце концов, почему бы сыну хорватского эмигранта не знать русского? Выучился где-нибудь у братьев-славян, таких же перекати-поле... Хорвату русский выучить гораздо проще, чем, скажем австралийцу... Нет, рискованно.

– Значит, вы были офицером, мистер Пушкин? – вежливо осведомился он.

– Бог ты мой, это было так давно... Самому уже не верится. Морским офицером, Джонни, заметьте, – старик горделиво выпрямился. – Лейтенантом императорского флота. Я как раз был произведен в офицеры, когда грянула революция и пришли большевики...

«А ведь не сходится, старый хрен! – торжествующе возопил про себя Мазур. – Как писали классики, никак не может тебе быть столько лет! Хоть ты лопни!»

Он сам был из потомственной морской семьи, и прекрасно знал иные тонкости. Если старик в семнадцатом был выпущен лейтенантом, лет ему должно было быть не менее двадцати – а на практике и поболее. Исключения маловероятны. Значит, родился он... Точно, не складывается!

– А сколько же вам лет? – спросил он с видом крайнего простодушия. – Потому что я бы вам дал не более семидесяти...

– Увы, увы... – грустно усмехнулся господин Пушкин. – Восемьдесят два, Джонни, как ни прискорбно...

«Точно, брешет, – подумал Мазур. – Восемьдесят два – значит, с девятьсот четвертого... И ты, старинушка, будешь мне тут вкручивать, что тебя могли выпустить лейтенантом в тринадцать годочков? Ищи дураков в другом месте...»

– Знаете, я тоже когда-то мечтал стать морским офицером, – сказал он доверительно. – Не получилось... Великолепная форма, сабля на боку...