Разведка боем - Воронин Андрей

– Охота опять сниматься с места? – поинтересовался бывший замкомполка. – Сядь и сиди.

– Ты вообще молчи, падаль! – ноздри Ильяса задрожали от бешенства.

Не все в команде легко контачили друг с другом. И все знали, что Ильяс с трудом переваривает Тарасова, что оптимист Барсков безумно раздражает бывшего спецназовца, и список этим не исчерпывается. Но никто тут не выбирал себе напарников, их свела вместе судьба, и приходилось терпеть.

– Насчет падали потом обсудим, – сдержался Тарасов.

Иногда у него случались припадки на ровном месте, в другой раз он проявлял поразительное самообладание.

Ильяс бросил что-то на своем языке. Судя по клокотанию в горле, эти слова нарушали еще одно, очень важное правило – не напоминать человеку о событии, из-за которого он оказался в команде.

Все догадались о смысле последних слов: парень хотел сказать Тарасову, что тот горазд воевать только против женщин. Но невольно переключился на родную речь, и его уже нельзя было обвинить в преступлении против своих, внутренних законов.

Наказание могло быть суровым, его выносил общий совет большинством голосов. Человек мог на неделю или больше остаться отверженным.

С ним переставали общаться, его переставали замечать, он лишался права участвовать в общей трапезе, в карточной игре или забивании «козла».

Наказание было тяжелым, гораздо тяжелее, чем может показаться. Стать изгоем среди изгоев – в этой шкуре нужно оказаться, чтобы оценить всю ее «прелесть».

Пламя стычки важно было погасить как можно быстрей. Напряженность между любыми двумя членами команды повисала в воздухе, отравляя остальным и без того безрадостное существование.

– Пора клювиком за матпомощью постучаться, – решил затронуть насущную тему Бубен. – Рыжему ушел аванс, остались сущие пустяки.

Ильяс снова выглянул в окно. Бритоголовых рядом с кавказцем уже не было. Тот тяжело поднялся, вытирая рукавом кровь с разбитой губы.

Раздувая ноздри, Ильяс снова прошептал что-то на своем родном гортанном языке.

Казалось, не стоило иметь в своих рядах человека, для которого всякий житель Кавказа ближе и роднее любого русского. Но врагом его никто не считал. А минусов больших и малых хватало здесь у каждого…

– Сколько там в кормушке?

Подхватив тему, Воскобойников заглянул в жестяную коробку, куда каждый мог в любой момент сунуть нос. Сейчас там лежали горстка мелочи и пачка купюр, перехваченная резинкой. Прошерстив пачку, майор ВВС оценил остаток. Срочности большой нет, но в общем-то пора уже заняться пополнением наличности, чтобы потом не экономить копейки в ожидании поступлений.

В теплую пору к Кормильцу почти не обращались. Живя на природе, пополняли рацион за счет рыбалки и охоты. Иногда, правда, приходилось отправлять экспедиции в ближайший населенный пункт за тридцать-сорок километров за консервами, крупой, куревом и спиртом. Но расходы все равно были невелики по сравнению с холодной порой, когда безделье одолевало, когда городские магазины и закусочные под боком предлагали гораздо больше соблазнов в еде и питье.

В переводе нужных сумм Кормильцеву помогала специфика его бизнеса, связанного с Интернетом. Никто из команды не знал точного механизма перевода средств из Москвы, трансформации безнала в нал. Но стоило им позвонить на спонсорский сотовый, сообщить, что все в порядке, «товар пришел на склад», как механизм начинал крутиться.

Через два, максимум три дня, Кормильцев уже готов был сообщить к кому обратиться за деньгами. Обычно по месту пребывания. Но если городишко был совсем глухим, приходилось мотать на пару в близлежащий нормальный город, являться на нужную фирму к нужному человеку. Тот выдавал деньги по первому же требованию.

Долгое время народ в группе недоумевал. Как это никто ни разу не вздумал прокинуть спонсора и просто присвоить бабки? Потом решили, что Кормильцев, наверное, предлагает выгодные условия для таких вот финансовых посредников и люди не хотят борзеть, рассчитывая на «продолжение сотрудничества».

– Где наша трубочка-выручалочка? Не побили в спешке?

«Трубочка-выручалочка» была обычным телефоном с кнопочной панелью. В поздний час вскрывался любой металлический шкаф с телефонными парами на клеммах. Два провода подсоединяли параллельно к первому попавшемуся номеру. Такой способ дозвона казался самым безопасным.

Стороннему наблюдателю это опять могло бы показаться излишней предосторожностью. Но у всех членов группы было достаточно времени, чтобы думать о вариантах возможных проколов, о способах подстраховки. Человек не может жить без цели. У изгоев осталась единственная цель: существовать незаметно. При этом выход на связь казался им самым ответственным моментом.