Пощады не будет никому - Гарин Максим

Правда, ревнив был и Юрий Михайлович. Но в последнее время он действительно с женой никуда не выходил, слишком сильно был загружен работой. И, когда жена говорила о бандитах, делами которых занимался ее супруг, она была права лишь отчасти.

Да, Юрий Михайлович Прошкин по долгу службы, по своим обязанностям должен был определять сроки, должен был требовать приговоров. Ведь он, в конце концов, работал обвинителем, а не кем-нибудь, не каким-то там юристом-консультантом или частным адвокатом.

В общем-то, несмотря на должность обвинителя, он выполнял функции негласного адвоката, за деньги он защищал бандитов, естественно за большие деньги. Когда его просили, когда ему намекали, что кто-то, даже и не очень виновный, должен получить большой срок, Юрий Михайлович делал удивленные глаза, его ресницы начинали вздрагивать.

— Как это? За что такие большие сроки?

— Ну, Юрий Михайлович, надо, надо изолировать от дела одного человечка — несговорчивый. Ты уж постарайся, а мы тебя не забудем.

Прошкин умел передавать взятки судьям, его-то они знали — не сдаст.

Правда, чаще он выполнял другую функцию: наказывал неугодных бандитам, причем делал это от имени государства. Юрий Михайлович Прошкин старался. И человек, рассчитывавший за небольшой проступок получить небольшой срок, вдруг получал пять, а то и шесть лет строгого режима с конфискацией всего имущества.

Именно подобные поступки, с максимальными сроками, принесли Юрию Михайловичу Прошкину славу непримиримого борца с преступниками и коррупционерами, неподкупного слуги народа. И ему в ближайшие полгода светило солидное повышение.

Да, что и говорить, Юрий Михайлович Прошкин умел работать, умел изобличать преступников, умел находить даже у честных людей, за что зацепиться, а затем, воспользовавшись слабиной и испугом, раскрутить человека так, что тот сам удивлялся и начинал выдавать компромат на самого себя и своих близких. Было в нем что-то от гипнотизера, от Вольфа Мессинга, умевшего пустую бумажку выдать за банковский билет. И самое главное, по этой пустой бумажке получить деньги.

Деньгами в этом мире Юрий Михайлович все измерял. Они для него были эквивалентом честности и мерилом неподкупности. Да, правду говорят, глаза у Фемиды завязаны, а в руках она держит весы с двумя чашами. И, как зачастую случалось, повязка на глазах прокурора Прошкина оказывалась прозрачной, а на обоих чашах весов лежали тяжелые пачки денег. И кто больше даст, та чаша и перевешивала, хотя случалось и наоборот, и случалось довольно часто. К нему приходили те, кто его хорошо знал, хорошо и душевно с ним разговаривали, как правило, намеками, недомолвками:

— Ну да, Юрий Михайлович, все правильно. Стрелял человек, стрелял. И разрешение на хранение оружия у него нет, и выпивши он был. Но ты же понимаешь, посадить такого человека — это выкопать себе могилу.

А может, лучше устроить так, чтобы получил какой-нибудь Борщев Валерий Васильевич, шестьдесят пятого года рождения, два или три года условно?

А прокурор в интимной обстановке за свои услуги, за свое старание тоже получал пару пачек стодолларовых банкнот. Как он сам говорил заказчику, «каждый год, который я скощу, будет стоить десять тысяч или пять тысяч, в зависимости от сложности дела». И, когда какому-нибудь отъявленному головорезу, на котором клейма негде ставить, светило лет восемь строгого режима, а то и «вышка», Юрий Михайлович старался изо всех сил и подавал дело таким образом, что даже у видавших виды судей краснели лица, а пальцы подрагивали, постукивая карандашом по листу бумаги.

И выходило, что отъявленный бандит, которому светило самое меньшее лет восемь строгого режима, вдруг получал два или три года. А те пять лет, которые Юрий Михайлович вместе с расторопным адвокатом выторговывал у правосудия, оплачивались сторицей — за каждый год пять тысяч адвокату и пять тысяч прокурору. Правда, случалось, перепадало и судьям, не без этого.

Юрий Михайлович Прошкин политических дел не любил. И не потому, что не разбирался в этом. Скорее, наоборот — он слишком все хорошо знал и понимал, что сегодняшний преступник, сидящий в Лефортово в отдельной камере, всеми отвергнут, а завтра или через полгода Дума этого человека оправдает. И тогда бывший преступник вдруг покинет тюрьму, его встретят цветами, а встреча будет транслироваться по всем каналам телевидения. А еще через пару месяцев он обязательно, если был политическим преступником, станет народным депутатом, получит иммунитет неприкосновенности и будет возглавлять в Думе какую-нибудь законодательную комиссию. И тогда прокурору, который вел его дело, может очень сильно не поздоровиться.