Пощады не будет никому - Гарин Максим

— Это все.

Рычагов медленно опустился прямо на ковер и сел, обхватив голову руками.

— Какого черта я с тобой связался? Ведь была же у меня нормальная жизнь, все у меня было.

— Это же и сейчас у тебя есть, — резонно напомнил Дорогин, — дом, работа… А деньги, если они тебе мешают, можешь раздать бедным или пожертвовать на храм Христа Спасителя.

— Его уже отстроили, — машинально напомнил хирург.

— Другой найдется, в том же Клину.

— О господи, что ты несешь! А ты что будешь делать, а, Сергей? — резко повернувшись к Дорогину, спросил Рычагов.

— Я? — Дорогин сделал удивленные глаза, как будто бы никогда над этим вопросом никогда и не задумывался. — Я ничего не буду делать, я же глухонемой, ни бэ, ни мэ. С меня взятки гладки, я даже под пытками молчать буду как партизан, ничего не скажу. Я же даже говорить не умею, я и вопроса не услышу.

— А если начнут пытать на самом деле?

— Ну, если станут, буду молчать, буду мычать. А что ты предлагаешь? Пойти с повинной, бухнуться в ноги к Чекану и сказать: вот, черт попутал, господин главный бандит, вот тебе твои денежки, и оставь меня в покое, прости, больше так никогда не буду делать, черт попутал, бес хромой.

— Черт попутал, — пробормотал Рычагов.

— Вот видишь, наконец-то и до тебя дошло.

— Да, придется сидеть и ждать, хотя хочется убежать. Сел бы сейчас в машину и уехал отсюда.

— Куда? — спросил Дорогин.

— Подальше, подальше, где вас всех нет.

— Вот видишь, у тебя истерика. Тебе надо успокоиться. Пока жив Чекан, лучше отсюда не убегать.

— Что значит, пока жив? — посмотрел на Дорогина Рычагов.

— Человек живет не вечно, у меня к Чекану свои счеты. Думаю, я успею раньше, чем успеет он.

— Что успеешь ты? Что успеет он? — ничего не понимая, пробормотал доктор Рычагов.

— Долго объяснять, Геннадий, но лучше ты не волнуйся, не бери в голову. Попей холодной водички, ложись спать. Ничего не произошло. Если бы они знали, что деньги у тебя, наверняка были бы здесь и жарили бы тебя утюгом. Поставили бы его тебе на живот и в розетку воткнули. Или, еще лучше, паяльник в задницу. Представляешь, какие мучения? Ты, как хирург, должен представлять это в мельчайших подробностях.

— Да ну тебя к чертовой матери! Садист ты какой-то.

Небось сам так делал.

— Нет, я не садист, это они садисты. Это для них человеческая жизнь — пустяк, а для меня она представляет ценность, да и для тебя, Геннадий. Скольким людям ты спас жизнь, скольких ты разрезал, зашил, вложил в них свой труд, душу вдохнул? — спросил Дорогин.

Рычагов молчал.

— Я думаю, эти деньги — достойная оплата за твои труды, достойный гонорар.

— Лучше бы его не было, — тихо сказал Рычагов, поднявшись с ковра, и побрел к себе в спальню. — Да и тебя тоже.

— Пройдет время, ты меня еще благодарить будешь, — крикнул вслед Дорогин.

Когда Рычагов ушел, Дорогин негромко свистнул, услышал, как цокают по паркету собачьи когти, как ударяет в пол загипсованная лапа. Хромая, огромный пес подошел к Дорогину, лизнул его в щеку и лег, положив голову ему на колени.

— Ну что ты, Лютер, мне скажешь? Ты-то жив, здоров? Наверное, на улицу хочешь, наверное, тебе жарко в такой шубе? — Дорогин запустил пальцы в густую шерсть и принялся поглаживать пса. Тот издавал урчащие звуки, такие мирные и приятные, что не хотелось думать о плохом. Но мысли крутились в голове.

«С Чеканом надо кончать, и сделать это надо как можно скорее, иначе не миновать беды. Если не я его, то он со своими бандитами доберется до Рычагова, и тогда беды не избежать. А Рычагова жаль, слишком много он для меня сделал. Завтра же — нет, уже сегодня, — сказал Дорогин, — я займусь тобой, Чекан, и мало тебе не покажется. Нельзя откладывать казнь, и милости ты от меня не дождешься! Хотя…»

Глава 13

Юрий Михайлович Прошкин пришел в прокуратуру, как всегда, по часам. В двадцать пять минут девятого он входил в подъезд, в половине девятого уже открывал дверь своего кабинета. Не успел он снять пальто, как раздался звонок. Звонил тот телефон, который напоминал о своем существовании чрезвычайно редко и по чрезвычайно важным делам. Прошкин прямо в пальто и дорогой меховой шапке, на которой еще поблескивали капельки нерастаявшего снега, поспешил снять трубку.

— Ты уже на месте? — услышал он голос прокурора столицы.

— Как всегда, — чем-то не понравились интонации говорившего Юрию Михайловичу, но чем именно, он пока еще понять не мог.