Подвиг в прайс не забьешь - Негривода Андрей Алексеевич

– Это ваше право, генерал... – подал голос председатель этой многочисленной медицинской комиссии, который тоже носил погоны «бригадного генерала» только «медицинской службы». – И... Наверное, ваш долг перед ним, как командира, который обязан спасти своего солдата...

Этот седовласый профессор замолчал на полминуты:

– ...Только... Давайте будем честными перед самими собой... Он опять стал русским... Он, конечно, вспомнил всех своих командиров и бойцов, и ему в этом немало помогли, он вспомнил все персоналии... Но он не вспомнил языка... И вспомнит ли, большой вопрос! А это говорит о том, что мозги парня не восстановились полностью... И восстановятся ли – это еще один очень большой вопрос...

– Он десять дней...

– Да!.. Мы знаем, Огюст, его историю... И понимаем причины... Но!.. Он больше не может делать и дальше то, что делал до сих пор!.. Ты выжал его до последней капли, Паук! Выжал как лимон!..

– Но!..

– Это так... К сожалению... Сейчас, по крайней мере, этот парень не способен ни на что... То есть совершенно!.. – Пожилой доктор с пониманием и участием посмотрел на Андрея. – Ему нужен отдых от войны... Длительный отдых, Огюст... И я согласен со своим коллегой – повторное освидетельствование может быть не раньше чем через год... Все в его руках, генерал, все в его руках...

– А к «нестроевой» он хоть пригоден?

– Может быть, генерал, может быть...

Андрей, все это время сидевший спокойно, выслушал то, что ему перевел Тень, встал и вышел из этого огромного кабинета, не говоря ни слова. Он прошел долгим коридором, вышел из здания и столкнулся со всем своим взводом... Оказывается, и он этого попросту не мог знать, но Стар упросил Паука, и тот дал свое добро на то, чтобы к этой медкомиссии из Аяччо прилетели все те, кто служил под командой Андрея. И они прилетели! Во всей своей «красе», с полным вооружением... Он «вывалился» из главного входа в здание медсанбата прямо в объятия своих друзей...

– Ну, что там? Как? Что решили?

Его вопросами засыпали.

И тут в голове Филина, потому что сейчас он опять был «боевой машиной Филин», созрел сиюсекундный план...

Он подошел к Стару, посмотрел в его глаза и медленно вытянул из ножен, висевших на его ремне, большой, тяжелый боевой нож... Павел, как завороженный, как загипнотизированный, только и сделал, что моргнул разок-другой и произнес:

– Не надо, братка...

– Надо, майор! Именно это и надо... Иначе эти крысы подумают, что Филин сгорел... Совсем сгорел...

Обратный путь к кабинету, в котором ему только что вынесли свой «приговор» эскулапы, занял вдвое меньше времени...

Он резко отворил дверь, вошел вовнутрь и сказал Тени:

– Воха! Ну-ка переводи ему, быстро!

– Уже!

И тогда...

Андрей без замаха, снизу, от бедра метнул тяжелый бельгийский «Командо», который, по сути своей, был классическим «боевым ножом полковника Боуви», в сторону «медицинского генерала»...

Вфиу-вфиу!

Блестящая «молния» взвизгнула всего два раза... Да и обернулась вокруг «оси» всего два раза... Преодолев при этом расстояние метров в десять... Абсолютная классика «ножевого метания»... И...

Д-ду-н-н-ц-ц!

Нож «вошел» точно посредине «медицинского генерала»...

Ну... Не прямо посредине него, конечно...

«Командо» вошел в дерево большого письменного стола, за которым сидел «главный медик», точно посредине, словно кто-то скрупулезно, до миллиметра измерил его ширину... Хорошо так вошел, сантиметров на пять...

– Переведи им, братка! Я еще вернусь, когда-нибудь... Вернусь обязательно!..

Самое странное, но эта его выходка с боевым ножом, которая вызвала немалый переполох в стане эскулапов, а у Жерарди породила довольно широкую и самодовольную улыбку, мол, я же вам говорил, заставила всех членов той комиссии крепко задуматься... И были последствия... Его, Андрея, списали все же, только... назначили «перекомиссию»... Ему давали время прийти в себя и подлечиться... Ему давали годичный тайм-аут... А вот следующая медкомиссия была назначена...

На сентябрь 2001 года...

...Сентябрь 2001-го... Видимо, все, что произошло тогда, и было для Андрея неким знаком к действию, но... Тогда, 27 августа 2000-го, из Легиона списывали по состоянию здоровья капитана Ферри, который полностью выложился, и морально и физически, чтобы выполнить порученное ему задание... Они, медики, списывали из армии человека, который, как им тогда казалось, полностью исчерпал свои возможности... И, как это бывает нередко, они ошиблись: медицина, как это ни странно, – наука весьма не точная... Известно только, что самый точный ее раздел – анатомия. А уж психиатрия, так это вообще дебри непролазные – никто и никогда не мог предугадать заранее, как среагирует мозг данного конкретного человека впоследствии!.. Все это было потом... А пока...

«Образовался» еще один потрепанный военной жизнью «почетный пенсионер» (Легиона имеется в виду), которому теперь предстояло попытаться построить свою жизнь вне армии...

...А 1 сентября он улетел в Израиль...

А что было еще делать? «Коптить небо» во Франции? А смысл?..

Хотя... Можно было ему, конечно же, остаться и там, благо Мари только об этом и говорила, но... Его «личный переводчик» Володя Кузнецов был теперь занят своей семейной жизнью, а потом и службой... И что? Требовать к себе повышенного внимания, как к «не ставшему Кавалером»? Но ведь глупо же и несолидно!.. Да и вообще... Списали тебя – вали домой!.. Потом, если оклемаешься и желание не исчезнет, можешь вернуться... При условии, что это же желание не исчезнет у твоих бывших командиров...

Нет... Мари «встала на дыбы», было дело, и ни в коем случае не хотела отпускать Андрея от себя, только... Он, этот абсолютно своевольный человек, спросил один-единственный раз, а хочет ли она иметь рядом с собой в качестве мужа человека, который может превратиться за год в альфонса... И не получил ответа... Вернее, получил его неозвученным, а потому и озвучил его для себя сам: «На хер такой муж кому нужен!»... Да и правильно!.. Время, решил Андрей, расставит все на свои места... Дождется – ну, знать, так тому и быть!.. А ей он просто сказал на прощание:

«Извини меня за все, Мари! Я, наверное, очень виноват перед тобой. И я благодарен тебе за все то тепло, которое ты мне подарила! Это правда!.. И, ты не сомневайся, ты мне очень и очень нравишься! Уезжаю я не из-за тебя, а из-за себя самого... Мне надо понять, на что у меня хватит сил теперь... После всего, что случилось... Может так случиться, что через месяц-другой я превращусь в полную развалину... Я уезжаю только потому, что не хочу портить тебе, такой молодой и красивой, твою жизнь своим присутствием... Прости, но по-другому я не умею... Я вернусь... Через год вернусь! И у тебя еще есть шанс „поймать“ меня в свои сети! – Он грустно улыбнулся и поцеловал девушку. – Но ты... Ты лучше не рискуй!.. Ты лучше выходи на всякий случай замуж...»

А девушка ответила только одной фразой: «Я подожду тебя, капитан Ферри! И дождусь обязательно!»...

...Андрей очень быстро прошел паспортный и таможенный контроль аэропорта Бен-Гурион и вышел из прохладных, кондиционированных залов наружу. И тут же ощутил себя так, словно его сунули в микроволновую печь, хотя для Израиля в это время года температура стояла средняя – 36 градусов – бывало, в сентябре и за 44 переваливало...

«Ну, здравствуй, земля-„мачеха“!..

... – Уважаемые дамы и господа! Просьба занять свои места и пристегнуть привязные ремни! Через десять минут наш самолет совершит посадку в международном аэропорту Израиля Бен-Гурион, – проговорил довольно приятный, но уж очень картавый женский голос.

«...Ну, вот... А что дальше? Что делать теперь будешь, господин Ален Ферри, „трижды капитан“ и „дважды пенсионер“? Чем тебе теперь заняться здесь, на этой „земле обетованной“?.. Ладно... Разберемся...»

Все те три часа, пока небольшой «Boeing 737» летел из Марселя в Тель-Авив, Андрей складывал в своей голове мозаику из событий последних двух месяцев. Что-то он помнил сам, что-то узнал из рассказов своих друзей, генерала Жерарди и теперь уже подполковника Франтишека Дворжецки.

Да... Странные это были месяцы... Совершенно непохожие на множество других, им прожитых... Месяцы борьбы... А вот за что? На этот вопрос он до сих пор не знал ответа... До сих пор!..

Жарко!.. Было очень жарко!.. Так, что казалось, что вот-вот закипят, зашипят, запенятся мозги в черепушке!..

«...Мама дорогая! Да что же это такое?! Я же, дурачина, никогда, ни разу так не напивался, чтобы заснуть в сауне! – Это было его самой первой мыслью. – Ну-ка, встать, капитан! Встать! А то еще угоришь здесь ненароком, как полный мудак! А вот это было бы позором для тебя! Пройти столько всего, столько всего пережить и угореть по пьяни в парилке, как последний „новый русский“, да тебя все твои мужики уважать перестанут! Встать!..»