Пиранья. Охота на олигарха - Бушков Александр

– Подите вы...

– А еще дамой себя самозванно именуете, – грустно сказал Мазур, наложил очередной виток и для надежности добавил еще парочку. – У меня такое впечатление, что вы, дражайшая, не просто используетесь в качестве разовых заданий, а сами во времена, ставшие теперь почти былинными, украшали своей персоною бывшее здание страхового общества «Россия»... Не правда ли? От вас не только дорогими духами веет, но еще и ароматом к о н т о р ы...

– Не ваше дело.

– Ну, в таком случае, аккуратненько держите язычок за зубами, чтобы ненароком не прикусить...

– Вы что, хотите...

– У нас демократия, – сказал Мазур, отрезав достаточно длинный кусок ленты и нацеливаясь им на ротовое отверстие мнимой консьержки. – И политкорректность. Женщины не должны пользоваться никакими привилегиями по признаку пола, это вам любой американец скажет. Так что не дергайтесь, убедительно вас прошу...

Заклеил ей рот, выпрямился, обозрел дело рук своих. Все обстояло прекрасно, выражаясь суконным языком голливудских боевиков, ситуацию он полностью контролировал. Трое крепких молодых людей, уже очухавшиеся, возможности говорить были лишены напрочь, но старательно делали дикие гримасы, грозно вращали глазами – несомненно, хотели рассказать, что они, в свою очередь, сделали бы с Мазуром, попадись он им пьяный да связанный. Очень выразительные были у них лица, проникнутые неподдельным чувством.

Мазур вышел в коридор. Там стояла тишина. По всему офису стояла благостная тишина, никак не похоже было, что на подмогу мчится крутое подкрепление.

Войдя в приемную, Мазур ласково погладил по голове юную секретаршу, взиравшую на него с неподдельным ужасом, – единственное здешнее создание, которого жалко, ну, да что тут поделаешь – и обнадежил:

– Потерпи, зайка, скоро кончится весь этот сюрреализм...

И прошел в кабинет, тщательно прикрыв за собой дверь. С порога огляделся и фыркнул: Василий свет Лукич обнаружился совсем не на том месте, где Мазур его оставил, а в другом углу. Хватило одного взгляда, чтобы сообразить: в тщетных попытках сделать хоть что-то, былой ужас диссидентов перекатился к высокому ящику бара и попытался перерезать ленту об острый угол. Из чего, разумеется, ничего не вышло, поскольку угол, хотя и идеально прямой, в качестве режущей кромки никак не годился...

– Упрямый, черт, – одобрительно сказал Мазур, присаживаясь на корточки над Лукичом, раскрасневшимся, встрепанным, в мятом после кувырканий по ковру костюме. – Уважаю в людях целеустремленность... Потерпи секунду, больновато будет...

Он аккуратненько отодрал ленту, прикрывавшую рот пленного. Обретя дар речи, Лукич использовал его не лучшим образом: выпустил затейливую матерную тираду.

– Не старайся, – сказал Мазур. – Наших боцманюг тебе все равно не перещеголять, знал бы ты, какие мастера были... Ну что, Лукич? Власть переменилась?

– Ну, а дальше-то что? – сердито пропыхтел Лукич.

– Как это что? – Мазур даже удивился. – Объект спецгруппой в составе меня захвачен и контролируется полностью. Все, кто тут имел несчастье находиться, пребывают в том же виде, что и ты сейчас. Жертв и разрушений нет. Как значилось некогда в титрах какой-то киноленты, при съемках фильма ни одно животное не пострадало. Что касается моих дальнейших действий... Я просто-напросто начну допрос пленных. Точнее, одного-единственного. Тебя, Лукич...

– С ума сошел?

– Все-таки ты себе здорово посадил интеллект, работая с диссидой, – задумчиво произнес Мазур. – Ничего безумного, вполне здравая идея... Лукич, ты что, полагал, что я поеду, получив подобное приглашение, без «хвоста», без охраны? Мои ребятки аккуратненько ехали следом. Твой бычок вряд ли их просек – он у тебя, извини, моим орлам в подметки не годится. Насколько я их знаю, сейчас они где-то за углом. Вызвонить их – секундное дело...

– И что?

– Поразительно, ты глупеешь на глазах, – сказал Мазур. – Боже упаси, ничего противозаконного. Я официальнейшим образом запущу серьезный государственный механизм, привлеку с в о ю контору. Наша контрразведка, чтоб ты знал, по крайней мере не уступает той фирме, что тебя породила, а то и превосходит – у н а с, дружище, как-никак, не было той череды дурацких реорганизаций, которая вас сотрясала долгие годы... Плюс к этому учитывай время, реалии эпохи. Хотя... От эпохи мало что зависит. Во все времена в любых спецслужбах хватало молодых решительных карьеристов, жаждущих выслужиться на з в о н к о м деле. Ты что, сам никогда с этим не сталкивался, когда был еще в рядах? Жестокая правда, дружище Лукич, в том и состоит, что из тебя, как два пальца, можно сделать превосходного шпиона. Пальчики оближешь. Моя краткая биография, та, что лежит у тебя в столе, наполовину как минимум состоит из сведений, которые даже сегодня составляют строжайше охраняемую военную и государственную тайну. Просекаешь, Лукич? Сюда примчатся хваткие ребятки в погонах, и я им изложу душещипательную историю про то, как ты, декадент и пижон, сфабриковал против меня компромат, каковой и предъявил, чтобы завербовать меня в иностранную разведку... Вербовал ты меня, сука такая, цинично и беззастенчиво, уговаривал продаться иноземному супостату, или, культурно говоря, вероятному противнику.