Закон против тебя - Гарин Максим

Анна провела дрожащей рукой по влажному лбу, убирая испарину, и посмотрела на часы. Было уже начало девятого. Не вставая с постели, она сняла телефонную трубку и по памяти набрала номер домашнего телефона Макарьева. В трубке загудело, щелкнуло и послышался характерный мелодичный сигнал, означавший, что на том конце провода сработал автоматический определитель номера. Анна обругала себя набитой дурой, но отступать было поздно, и она стала ждать, считая гудки. В конце концов связь автоматически прервалась, и она повесила трубку, так и не поняв, не было Макарьева дома или он просто не захотел ей ответить.

«Позже позвоню из автомата», – решила она и отбросила одеяло. Через полчаса Анна Бакланова уже ехала на такси в райотдел милиции, чтобы узнать о судьбе своего бывшего мужа.

Глава 8

Борис Иванович загнал на место последний гвоздь и отложил в сторону тяжелый молоток с покрытой ярко-рыжей ржавчиной головкой и длинной, гладкой от частых прикосновений мозолистых ладоней березовой рукояткой.

Комбат огляделся и собрал с десяток разбросанных вокруг гвоздей. Гвозди были под стать молотку – длиннющие, толстые, квадратные в сечении, кованные вручную и тоже ржавые. Весь инструмент в хозяйстве тетки Марьяны был в той или иной степени тронут ржавчиной, поскольку хозяйка овдовела уже десять лет назад. Исключение составляла разве что щербатая ручная ножовка, которой тетка Марьяна кое-как пилила дрова, да небольшой колун, которым она же эти дрова колола.

– Как думаешь, Андрюха, – спросил Борис Иванович, окидывая критическим взором лежавшую перед ним на поросшей кучерявой травой земле подворья тщательно отреставрированную створку ворот, – будет эта хреновина фурычить или нет?

– А я почем знаю? – пропыхтел Подберезский, намертво затягивая взятым из багажника «тойоты» торцовым ключом ржавые болты, которыми крепилась массивная щеколда. – Я, Иваныч, по этому делу не специалист.

– Правильно, – проворчал Комбат, – когда сломать надо, специалистов хоть отбавляй. Ну, ты готов?

Давай берись.

Вдвоем они подняли и поставили вертикально на нижнее ребро тяжеленную створку. Створка выглядело странно: из-за того, что часть досок была заменена на новые, свежеоструганные, а часть осталась серой, потемневшей от времени и непогоды, ворота отдаленно напоминали зебру в представлении художника-кубиста.

Тетка Марьяна вышла на крыльцо и всплеснула руками.

– Ой, да что ж вы делаете-то? Бросьте вы ее, заразу неподъемную, я сейчас мужиков кликну…

– Ха, – сказал Борис Иванович.

– Хо, – поддержал его Подберезский и тихонечко добавил:

– Гляди, Иваныч, как бы штаны не лопнули.

– За своими следи, – проворчал Комбат и скомандовал:

– Взяли!

Со стороны могло показаться, что они навесили тяжелую створку на вбитые в огромные дубовые столбы ржавые крюки легко, словно играючи, и только Подберезский слышал, как Борис Иванович пробормотал себе под нос:

– Да, старость – не радость.

– Ха, – ответил на это Подберезский.

– Хо, – вторил Комбат. – Какой дурак придумал делать ворота с двумя створками? – добавил он, немного подумав.

Под неискренние причитания тетки Марьяны они навесили вторую створку ворот и на пробу закрыли их. Конструкция «фурычила» вполне исправно, и даже привинченная неопытным в такого рода делах Подберезским щеколда функционировала как надо.

– Вот это мужики, – скрестив на животе под передником руки, сказала тетка Марьяна. – Любо-дорого глянуть. С вечера гуляют, да так, что ворота в щепки, а утром ни свет ни заря у них уж новые готовы – чтобы, значит, к вечеру было чего ломать…

Подберезский фыркнул, а Комбат пристыженно полез пятерней в затылок.

– Мы же не нарочно, – покаянно сказал он.

– А я разве что говорю? – ответила тетка Марьяна. – Я говорю, любо-дорого глянуть. Теперь таких мужиков небось и не делают. Эх, мне бы годков тридцать долой…

– Так уж и тридцать, – хищно растопырив усы, промурлыкал Борис Иванович.

Тетка Марьяна засмущалась и махнула на него рукой.

– Завтракать идите, работники, – позвала она. – Стынет все.

Было начало девятого утра, и упорно карабкавшееся в зенит солнце припекало все ощутимее. Они поплескались у кадки с дождевой водой, смывая с себя трудовой пот, и вошли в прохладные сени. Из кухни тянуло такими запахами, что давно привыкшие к холостяцкой кухне желудки квартирантов тетки Марьяны принялись выводить длинные рулады, которые были слышны даже во дворе.