Смерть знает, где тебя искать - Гарин Максим

– Фу, гадость какая! – приоткрыв дверцу, сплюнул на площадку Григорий.

Илья резко повернул ключ в замке зажигания, чуть не согнув его в штопор, и мотор загудел. Микроавтобус пронесся буквально в сантиметре от “фольксвагена”.

– Тише, а то зацепишь, потом разбирайся. Мы сюда, сам знаешь, по какому делу приехали.

– Мне уже все равно, – сказал Илья, – больная она или здоровая. Вот сейчас приедем, и я ее трахну.

– Ну, это еще как сказать. Наверное, мама сейчас в оранжерее работает, завтра цветы в город повезем. Небось уже намечает, какие срезать, какие оставить до следующего раза.

– А давай, когда она уснет, спустимся в подвал и трахнем ее?

– Я без справки не буду, мне здоровье дороже сомнительного удовольствия. Да и мама, если узнает, что мы без ее ведома вот так… Не простит.

– Вечно ты мамы боишься.

– Можно подумать, ты не боишься!

– Тоже боюсь, – признался Илья. – А баба в больнице классная! Я бы ее даже не трахал, я бы ее медленно убивал. А она бы выла, плакала, просилась… – мечтательно и сладко проговорил Илья.

– Не по Сеньке шапка, – уже во второй раз сплюнул Григорий.

– Это почему же не по Сеньке?

– Потому что не по Сеньке. Потому что ты Илья, а не Сенька.

– Пошел ты, брат!

Братья немного повздорили, но быстро помирились. Разговор опять вернулся к неграм.

– Как ты думаешь, Гриша, почему негров черножопыми называют? У них же не только жопа черная.

– Жопа чернее всего.

– Надо будет посмотреть. Давай изловим негра, притащим в подвал и отведем душу по полной программе? Погоняем его, как обезьяну по джунглям. Будем на него с копьями охотиться, а?

– Дело говоришь, брат, – Григорий воодушевился. – Я одного вспомнил, он цветы помогал носить у хохла, что у Киевского вокзала торгует. И другого вспомнил. Каждый день на Белорусском большой букет роз покупает, но тот солидный, в костюме и с портфелем. Может, у него ресторан какой-нибудь?

– Ага, ресторан… Бордель у него какой-нибудь. Ты видел, чтобы негры в ресторане хозяевами были? Братва не подпустит, – рассудительно сказал Илья и тут же добавил:

– А вот официантами негры бывают.

– В Америке, – расхохотался Григорий.

– Нет, я одного в “Макдональдсе” видел, хотя, может, он и мулат. Представляешь, проститутки нарожали русских негров.

– Нет, не негров.

– От негров же дети.

– Так эти же дети – не негры, а мулаты.

– А мне по хрену, – сказал Илья, – задница черная, губы пухлые, значит, негр.

– Да-да, ты хорошо придумал, на негра поохотиться. У меня теперь эта идея из головы не выходит.

– Знаешь, что плохо? – сказал Илья.

– Что?

– В темноте негра не увидишь, – Илья задумался, наморщил лоб.

– Точно, не увидишь. Но это если он голый. Хотя в прибор ночного видения и негр, и китаец – все едино, лишь бы теплый был.

Братья домой не спешили, потому что мысли о возможных новых гастрономических впечатлениях всецело заняли их сознание. Они мечтали так, как ребенок мечтает о новой игрушке, а охотник – о новой, невиданной дотоле, экзотической добыче. Их фантазии, казалось, нет границ. Братья изощрялись, пытаясь обойти друг друга в изобретательности.

Микроавтобус еле тащился по шоссе, и водители машин, следовавших за ними, теряли терпение, сигналили, чтобы им уступили дорогу. Но братья ни на кого не обращали внимания, они привыкли, что в жизни никто, кроме матери, не имеет права им приказывать, только они да она решают, что можно делать, а что – нет. Временами Илья даже забывал, что сидит за рулем, отпускал руки, жестикулировал.

Глава 10

Наталья Евдокимовна Вырезубова ни на секунду не забывала, что у нее есть сыновья, она вечно боялась, как бы мальчишек не испортили. Пожилая женщина строго посмотрела на часы и посчитала, что братья должны уже вернуться. А то, что у них могли появиться какие-то свои дела, она даже мысли не допускала.

«Вконец бабы их испортили. Нужно строго-настрого приказать, чтобы только мужиков в дом таскали. Правду люди говорят, женщины до добра не доводят.»

Себя, как ни странно, Наталья Евдокимовна к женщинам не относила. Она себя считала лишь матерью, всю свою жизнь положившую на детей.

– Пойду-ка посмотрю, как сучка себя ведет. А то мои сыновья такие несмышленые – могли люк плохо закрыть или веревки слабо завязать. Того и смотри выберется, а потом бегай, лови.

Женщина уменьшила огонь под большой кастрюлей, из-под которой валил густой пар, и уже через минуту с топором в руке неторопливо прошла к оранжерее. Сытые собаки проводили хозяйку ленивыми, осоловелыми взглядами. Есть им не хотелось, нажрались на сутки вперед. Им в этой жизни уже вообще ничего не хотелось, лишь бы полежать в теньке да переварить человеческое мясо. Время от времени псы сыто вздрагивали.