Тайна Леонардо - Воронин Андрей

Чай, судя по начавшему распространяться от кружки отчетливому аромату березового веника, был грузинский. Сахара Федор Филиппович не нашел, нашел лишь мутную, захватанную грязными руками поллитровую банку, в которой тот когда-то хранился. На дне вместе с пожелтевшими, намертво присохшими крупинками сахара обнаружился мумифицированный трупик рыжего таракана; Федор Филиппович брезгливо сунул банку на подоконник и задернул занавеской, о которую, похоже, неоднократно вытирали жирные пальцы.

Вода в кружке потемнела, сделавшись похожей на отвар дубовой коры. На поверхности болтался мелкий растительный мусор, напоминавший обломки миниатюрного кораблекрушения. Федор Филиппович поискал глазами ложку, не нашел и тут же о ней забыл. Мобильный телефон лежал на кухонном столе, и генералу было трудно заставить себя на него не смотреть. До Дворцовой площади отсюда было пять-семь минут езды на машине, и водитель Федора Филипповича клялся и божился, что сумеет доехать за три. Водитель вместе с машиной ждал во дворе, на стоянке; еще две машины наружного наблюдения стояли в непосредственной близости от Эрмитажа, но Потапчук чувствовал, что всего этого может оказаться мало. Да и какую помощь Глебу смогут оказать наружники, когда он будет внутри, а они – там, где им полагается быть, то есть, как следует из их названия, снаружи? И как объяснить им, никогда не видевшим Слепого в лицо и не подозревающим о его существовании, кого в случае чего следует спасать, а кого – вязать?

Да и не для того они дежурили возле Эрмитажа. Строго говоря, Федор Филиппович держал их там на случай, если с Глебом все-таки случится самое худшее, – чтобы попытались незаметно проследить, куда Кот потащит награбленное, а если не получится, взяли бы его, подлеца, с поличным, чтоб не отвертелся...

Такой исход означал бы, помимо потери Слепого, полный провал операции, но Федор Филиппович был обязан предусмотреть и его.

Генерал взял со стола горячую кружку и принялся расхаживать по кухне, скрипя рассохшимися половицами, прихлебывая горький, отдающий веником чай и рассеянно сплевывая под ноги попадавшиеся в нем дрова. В щели между неплотно задернутыми оконными занавесками было черным-черно; телефон молчал – Федор Филиппович сам приказал своим людям звонить только в самом крайнем случае. Ну, или когда все кончится более или менее благополучно...

Федор Филиппович невесело усмехнулся, представив, что сказала бы, например, та же Ирина Андронова, узнав, что благополучным исходом операции ее знакомый генерал называет успешное ограбление Государственного Эрмитажа. Что она подумала бы – дело другое. Ирина Константиновна достаточно умна, чтобы понять необходимость, а следовательно, оправданность его рискованных действий. Но, все понимая, она все равно вряд ли удержалась бы от какого-нибудь колкого, язвительного замечания. Ну, на то она и женщина, да еще к тому же искусствовед...

Усилием воли отогнав посторонние мысли, генерал сосредоточился, пытаясь понять, что не дает ему покоя. Во время их последней встречи Глеб говорил о странном, с бору по сосенке, подборе членов преступной группы. Это действительно было странно, а с другой стороны, людям свойственно ошибаться. Идеальные нераскрываемые преступления, конечно, случаются, иначе откуда бы в России буквально за десять лет появилась такая пропасть безумно богатых людей? Но преступления олигархов лежат в иной области: то, чем занимаются крупные промышленники и финансисты, часто называют грабежом, но Уголовный кодекс все-таки трактует их деяния иначе. А грабитель, взломщик, вор – птица помельче, и почему бы, черт подери, ему не быть ну хоть немножко глупее двоих опытных, имеющих высшее образование офицеров ФСБ – Федора Потапчука и Глеба Сиверова?!

"Да, – сказал себе Федор Филиппович, – в этом-то и фокус. Мы с Глебом просто привыкли иметь дело с серьезными людьми, у которых ума не меньше, а сплошь и рядом больше, чем у нас двоих, вместе взятых. И, столкнувшись с шайкой обыкновенных жуликов, малость растерялись: они что, дескать, нарочно дурака валяют или впрямь такими родились?"

Рассуждение было вполне логичное и весьма утешительное, но Федора Филипповича оно почему-то не успокоило. Это ограбление готовил, конечно же, не Кот, за ним стояла гораздо более, крупная фигура. Человек, знающий настоящую цену золоту инков и, главное, способный ее заплатить. Человек, у которого хватило дерзости замахнуться не на деревенскую церковь или краеведческий музей захудалого райцентра, а на Государственный Эрмитаж. Человек, по приказу которого эти олухи, раньше грешившие в основном по мелочам, без раздумий пошли на убийство – не на последнее, надо полагать, а может, уже и не на первое.