Пиранья. Звезда на волнах - Бушков Александр

Мэй Лань подала Багрецову бумажку с портретом американского президента, каковую бакшиш пьяница внимательно посмотрел на просвет, бережно сложил и упрятал во внутренний карман. Девушка выжидательно уставилась на Мазура, произнесла несколько слов – та же абракадабра от фонаря.

Вынув листок, Мазур совершенно естественным жестом развернул его, бросил быстрый взгляд на то, что там было изображено, подал девушке. Все произошло так быстро и непринужденно, что Мэй Лань и не заподозрила ничего, ей было не до этого, и протянула бумажку Багрецову с неприкрытым волнением, поторопила:

– Побыстрее, пожалуйста!

Тренированная память Мазура надежно запечатлела и немудреный рисунок, и три строчки печатных букв.

* * *

Человек, старательно срисовавший русскую надпись, русским языком не владел совершенно – «и» кое-где оказалась перевернутой на манер более привычной «N», вместо «ж» и «щ» накалякано черт знает что, «ы», несомненно, поставила неведомого копировщика в тупик, но все равно видно, что он очень старался…

Мазур, скрестив руки на груди совершенно по-наполеоновски, с каменным лицом стоял посреди душного и тесного номера, слушая, как Багрецов, подбирая наиболее подходящие обороты, толмачит Мэй Лань на английском смысл записки. Она, в свою очередь, старательно «переводила» Мазуру английскую версию на немыслимую тарабарщину.

– Прибавить бы надо… – вздохнул Багрецов.

У Мазура язык чесался выдать на языке родных осин: «От мертвого осла уши, с Пушкина получишь, дефективный!», но он, понятно, сдержался.

– Прибавлю, – пообещала Мэй Лань. – У вас остались здесь какие-нибудь долги?

– За номер… Триста пятьдесят…

– Уладим, – сказала она решительно. – Собирайтесь, быстро. Поедете с нами.

– Это куда еще?

– В другое место. В другой отель.

– Да с чего бы это я с вами…

– Слушайте, вы! – Мэй Лань цепко ухватила его за ворот несвежей рубашки, притянула к себе. – В новой гостинице получите еще сотню. А здесь вам оставаться нельзя. Есть люди, которым очень хочется знать, что вы мне тут переводили… и они, подозреваю, не станут совать вам деньги. Они вас попросту придушат… Ясно вам? Собирайтесь живо!

К немалому удивлению Мазура, Багрецов не протестовал и не переспрашивал – вытянув из-под кровати старую объемистую сумку, принялся швырять туда пожитки. Должно быть, за время своих печальных странствий научился реагировать на близкую опасность не хуже бродячей собаки.

Мэй Лань проворно вытащила Мазура в коридор. Огляделась. Коридор был пуст.

– Ты видел черный ход?

– Ага, – сказал Мазур. – В глубине вестибюля, направо…

– Я с ним выйду первой, а ты постарайся задержать тех двух. Без церемоний, я тебя умоляю…

– А потом?

– Потом беги черным ходом. Свернешь направо, в переулок, когда он кончится – налево. Я там оставила машину. Усек? Только непременно сделай так, чтобы они нас не догнали…

– Стрелять в лоб или по ногам? – деловым тоном спросил Мазур.

– Да ну тебя! Никакой стрельбы. Только трупов нам не хватало… Черт, что он там копается?

Те двое так и торчали в вестибюле на прежнем месте. Мазур с безразличным видом, вразвалочку прошел к окну, встал в метре от них и столь же лениво пялился на улицу. Видел краем глаза, как девушка бросает перед портье пару банкнот, как, энергично волоча за локоть Багрецова, исчезает за дверью…

Двое моментально стряхнули сонную одурь и ринулись следом… но Мазур, будто бы невзначай, подбил переднего мастерской подножкой – и тот растянулся красиво, качественно, припечатавшись мордой к пыльному потускневшему ковру, – а второго цепко ухватил за локоть, возмущенно возопил:

– Ты чего толкаешься, прыткий! По морде давно не получал?

Тот развернулся к Мазуру, попытался уделать левой – и получил свободной рукой по кадыку, а мигом позже, надежности ради, – и по затылку. Тем временем первый, раскорячась, вскочил – и нарвался на два удара ногой, под коленку и под ложечку.

Все было в ажуре, оба ворочались на загаженном ковре, собирая пыль боками, шипя и охая от боли. В баре гомонили – и никому не было дела до баталии в вестибюле, надо полагать, подобное тут не в новинку… Оставался портье. Мазур проворно показал ему кулак – и абориген застыл за конторкой стойким оловянным солдатиком, уставясь в другую сторону, таращился на потолок так, что глаза из орбит полезли. Порядок.

Ах ты ж! Тот, что валялся ближе, малость оклемался – и попытался ухватить Мазура за щиколотку, наверняка с дурными намерениями. Уйдя в сторону, Мазур безжалостно двинул его носком легкой туфли под челюсть, после чего ушибленный стал озабочен исключительно восстановлением нарушенного дыхания. Рубашка у него задралась, и нескромным взорам открылась рукоятка засунутого за ремень пистолета – не рухляди со свалки истории, как у Мазура за поясом, а новенького ухоженного «Вальтера» под девятимиллиметровый патрон. Руки чесались хозяйственно прибрать столь добрую машинку, но Мазур решил не обострять ситуацию. Решив, что сделал достаточно, он выбежал на улицу, свернув направо, понесся по узенькому переулку – мимо дымивших скверными сигаретками колоритных старух, мимо жаровни, обдавшей его волной резких непонятных запахов, мимо голопузых детишек, азартно завизжавших вслед. В голове вертелась фразочка из старого анекдота: «Ну, если там и машины не будет…»