Однажды преступив закон… - Воронин Андрей

– Дверь за собой закрой, патриот, – напутствовал его Юрий.

Глава 2

Лысый толстяк в мятом, когда-то белом халате и очках с мощными линзами в палец толщиной заглянул Копылову в зрачки, небрежно проверил рефлексы и заставил подуть в трубочку. Делая контрольный выдох, Копылов не смог сдержать блудливую ухмылку, которую всякий раз вызывала у него эта незатейливая процедура. В данный момент он был трезв как стеклышко но тест на алкоголь всегда заставлял его чувствовать себя кем-то наподобие преступника.

– Свободен, – проворчал толстяк, делая какую-то пометку в засаленном журнале напротив фамилии Копылова.

– Да здравствует свобода! – как всегда, ответил Копылов и вышел в облицованный грязным белым кафелем коридор.

Здесь было накурено – хоть топор вешай – и шумно. У дверей медпункта собралась небольшая очередь заступающих в ночную смену водителей, спешивших засвидетельствовать фельдшеру Степанычу свое почтение и подуть в трубочку. Все они переговаривались, рассказывали друг другу анекдоты и случаи из богатой на приключения профессиональной практики. Окунувшись в привычную атмосферу, Копылов стрельнул у кого-то сигаретку, беззлобно выматерился в ответ на замечание о том, что такой большой мальчик мог бы купить сигареты в табачном киоске, чиркнул зажигалкой и огляделся. У него было еще почти полчаса до начала смены, а в гараже его наверняка поджидал сменщик, которому он еще месяц назад задолжал десять долларов. Десятка лежала у него в кармане, так же как и пачка сигарет, но Копылов никогда не спешил расставаться со своим добром, предпочитая сначала на всю катушку попользоваться чужим. Эта особенность его характера была хорошо известна всем, с кем он общался, но ему многое прощали за веселый нрав. Кроме того, он никогда не крал и в конце концов всегда отдавал долги – для этого его нужно было всего-навсего как следует прижать. Он никогда не жалел ни сигарет, ни денег для тех, кто успевал попросить их у него. Удавалось это немногим, потому что Копылов всегда заранее угадывал в человеке просителя и просил первым.

Вокруг одновременно велось множество разговоров. Кто-то рассказывал жуткую историю о том, как его жена снюхалась с его любовницей, вступила с ней в сговор и они на пару затащили его в постель, чтобы в наказание укатать до бесчувствия, – разумеется, тщетно, поскольку рассказчик, гигант секса, сам укатал обеих до потери сознания. В этой истории не было ни слова правды, и Копылов отвернулся от рассказчика.

В хвосте очереди старый хрыч Савельич скармливал какому-то желторотику старую байку о том, что столовая ложка подсолнечного масла, принятая поверх стакана водки, начисто нейтрализует “выхлоп” и делает бессильным тест на алкоголь. “Ты бухой, понял? – втолковывал Савельич жадно внимавшему новичку. – У тебя глаза в разные стороны смотрят, а трубка ни хрена не показывает! Только анализ крови покажет, так кто с этим станет возиться… А чтобы наверняка, лучше засосать не ложку, а сразу полстакана…"

– Савельич, – окликнул его Копылов, – а ты сам-то пробовал?

Савельич неторопливо, с достоинством повернулся в его сторону.

– Что я, с ума сошел – всякую дрянь пить? – пробасил он. – Чего ты, Васька, вечно в разговор лезешь? Не хочешь – не слушай, а врать не мешай!

Он снова обернулся к новичку, но тот уже успел смыться. Савельич ухмыльнулся, покрутил головой и стал с трубным звуком продувать “беломорину”. Копылов подмигнул ему и стал прокладывать себе путь к выходу, обмахиваясь сложенным вдвое путевым листом, как веером.

Гараж был тускло освещен зудевшими под потолком лампами дневного света. В их мертвенном сине-зеленом сиянии видавшие виды таксопарковские “Волги” напоминали дорогие заграничные лимузины. Здесь, в замкнутом пространстве бокса, они казались воплощением мощи и скорости. В гараже приятно пахло бензином, выхлопными газами и пролитым моторным маслом. В дальнем углу вспыхивало и гасло бело-голубое солнце электросварки. Там сыпались искры, трещали электрические разряды и утробно гудел сварочный аппарат. Копылов огляделся, пытаясь засечь своего напарника-кредитора, но того нигде не было видно.

Василий отправился на поиски своей машины. В гараже было по-вечернему пустовато, и он удивился, увидев невдалеке от ворот какое-то непривычное скопление людей. Подойдя поближе, он разглядел, что люди окружили одну из вернувшихся в парк машин. Среди промасленных комбинезонов слесарей мелькали чистые брюки и куртки водителей. Копылов понял, что произошло очередное ЧП, и суеверно поплевал через левое плечо: пронеси, Господи. Он считал, что увидеть перед заступлением на смену разбитую машину – очень плохая примета. В какой-то степени это было правильно: зрелище изуродованного, скомканного, как грязная промокашка, автомобиля могло надолго испортить настроение, а выезжать на сумасшедшие московские улицы в плохом настроении – значит, искать неприятностей на свою голову.