Закон против тебя - Гарин Максим

Баклан включил зажигание. Стрелки на приборной панели ожили. Топлива в баке оказалось на донышке, но это не имело значения. Баклан вовсе не собирался разъезжать на этой громоздкой фуре по городам и весям. Он повернул ключ, и мощный дизельный двигатель ожил с ревом, который здесь, в тесном замкнутом пространстве, казался просто оглушительным.

Шибздик все еще возился у ворот, раскачивая и дергая заклинивший засов. Баклан высунулся из кабины.

– Со стопора сними! – надсаживаясь, прокричал он, перекрывая рокот двигателя.

Шибздик повернул к нему синевато-белое лицо, испуганно кивнул, отыскал наконец стопор, вынул металлический стерженек из гнезда и откинул засов.

В следующее мгновение он уже карабкался в кабину.

От волнения его нога соскользнула со ступеньки, и он чуть было не упал, но удержался, вцепившись рукой в скобу и зашипев от боли, когда его колено со стуком ударилось о край подножки.

Огромный грузовик медленно тронулся с места, уперся плоской мордой в ворота, навалился на них своей многотонной тяжестью, коротко пробуксовал, потом в воротах что-то лопнуло – видимо, какой-то последний запор, второпях не замеченный Шибздиком, – и тяжелые створки откатились в стороны.

Шибздик поспешно зажмурился и даже прикрыл ладонями лицо, а Баклан, который не мог себе этого позволить, изо всех сил прищурил глаза и зарычал от боли, потому что там, за воротами, было слишком много зелени и солнечного света. Все это наотмашь ударило по глазам, как тяжелый стальной прут, заставив их заслезиться.

Почти ничего не видя, Баклан выжал тугое сцепление, воткнул вторую передачу и дал газ. Он никогда не водил большегрузные трейлеры – ни тентованные, ни бортовые, и, выезжая из бокса, взял слишком малый радиус поворота.

Длинный полуприцеп зацепился за косяк, дерево хрустнуло, лязгнули металлические стойки, и прочный брезент тента с треском поехал по швам. Выматерившись, Баклан посмотрел в боковое зеркало, но не увидел ничего, кроме оголившихся погнутых стоек и развевающегося, как боевое знамя, пыльного блекло-зеленого тента. Он круто вывернул руль, вписываясь в узкий разворот, огибая поросший кустами земляной вал бункера. Справа проплыл грязно-белый параллелепипед какого-то заброшенного одноэтажного строения, сильно напоминавшего казарму. Обогнув земляной вал, они увидели прямую как стрела бетонку, остатки проволочных ворот на ржавой стальной раме и невысокий искусственный холм с бетонным кубом караульного помещения на вершине.

Лежавшая на приборной панели рация захрипела и ожила.

– Эй, уроды, – пренебрегая формальностями, сказала рация, – почему не предупредили, что выпускаете фуру? Эй, кто там! Прием!

– Пригнись, – скомандовал Баклан. Шибздик послушно упал боком на сиденье. Тогда Баклан взял рацию и большим пальцем сдвинул рычажок переговорного устройства. – Пошел в жопу, – сказал он в микрофон, выбросил рацию в окно и дал полный газ. Он не помнил, кем был до плена, но ему казалось, что он уже очень давно не чувствовал себя так хорошо и свободно, как сейчас. Все его боли разом унялись, заглушенные гулявшей по всему телу лошадиной дозой адреналина. Руки уверенно лежали на большом рулевом колесе. Он даже не вздрогнул, когда вслед за приглушенным, едва слышным сквозь рев двигателя щелчком раздался короткий звон и в широком лобовом стекле «КамАЗа» появилось круглое отверстие с крошащимися краями, в которое при желании можно было легко просунуть палец. В дыру потянуло тугим сквозняком. Снайпер выстрелил снова, и пуля ударила в левый нижний угол лобовика, пробив в нем еще одну дыру и покрыв его паутиной трещин. Шибздик, тихо поскуливая, сполз с сиденья на пол, но насыпной холм с бетонным кубом на вершине уже промелькнул слева и скрылся из виду. Теперь их закрывала от снайпера огромная фура с развевающимся позади полуоторванным тентом. Других машин поблизости не было, и Баклан рассмеялся коротким сухим смехом: все оказалось действительно просто, как огурец, и даже еще проще.

– Вылезай оттуда! – повернув голову, крикнул он Шибздику. – Уже все.

– Что, мы уже померли? – выкарабкиваясь из-под приборной панели, осведомился тот.

– Наоборот, – весело ответил ему Баклан, – воскресли.

Он воткнул четвертую передачу и снова дал полный газ, заставив двигатель натужно взреветь и выбросить из выхлопной трубы густое облако черного дыма.

Набирая скорость, тяжелый грузовик помчался вперед – навстречу свободе. Баклан давил на газ, стараясь не думать о том, что ему, собственно, делать с этой свободой, и наслаждаясь самим процессом движения. Шибздик протянул ему прикуренную сигарету, и он принял ее, благодарно кивнув.