Ашхабадский вор - Бушков Александр

Глава 12

Лекарство от скуки

Двадцать первое арп-арслана 200* года, 21.56

То, что в кочевье что-то изменилось, они поняли издалека, неким восемнадцатым чувством ощутили. И переглянулись. Проводник из лагеря, молчаливый и невозмутимый, как статуя Будды, дождавшись их, вот спасибо, после выполнения задания, ни о чем не спросил и обратно пер без остановок и задержек. До стойбища они добрались, что характерно, опять же к вечеру и еще на подходе почувствовали: что-то не так. Некое напряжение было разлито в воздухе, что-то неуловимое переменилось в настроении кочевников. Въехали в лагерь, и Карташ сразу приметил огромный черный внедорожник, стоящий возле загона для лошадок – раньше его не было. На всякий случай он снял «Глок» с предохранителя, отметив краем глаза, что Гриневский положил автомат поперек седла. Значит, не одному Алексею показалось…

Хан Неджметдин ждал их возле своего шатра, в окружении целой толпы сподвижников, освещенной колеблющимся светом костров, все таращились на вернувшихся диверсантов и молчали – словно с радостным нетерпением ждали чего-то, что они сейчас отмочат убойную шутку. Маша и Джумагуль тоже были тут, стояли по обе стороны от хана, и выражение их бледных лиц очень Карташу не понравилось. Машка была перепугана. До смерти перепугана. Она смотрела на приближающуюся троицу с видом человека, которому уже зачитали смертный приговор и уже намылили веревку.

Присутствовало в толпе и несколько новых субъектов исключительно славянской внешности, человек пять, которых Алексей раньше не встречал, однако их вид не понравился Карташу еще больше. Например, по правую руку от Неджа, за спиной Маши стоял высокий и худющий, словно высушенный хлыщ с лицом, изборожденным морщинами вдоль и поперек. Взгляд цепкий, колючий, настороженный. Знакомый взгляд. Слишком хорошо знакомый…

Они спешились, обернулись к замершей толпе. Кто-то тут же оттеснил проводника в сторонку и что-то азартно зашептал на ухо. Проводник посмотрел на Алексея, и в его взгляде проявились наконец-таки человеческие эмоции – точнее, только одна: заинтересованность. Неджметдин несколько раз хлопнул в ладоши и провозгласил:

– Браво. А я почему-то был уверен, что вы не справитесь.

– Мы справились, – сказал Карташ, достал амулет и бросил его хану. Хан поймал цацку на лету, посмотрел, удовлетворенно хмыкнул. – Теперь твоя очередь, Недж.

– Это они? – не оборачиваясь, спросил хан.

– А кто ж еще-то! – хохотнул высокий хлыщ. И подмигнул Карташу. – Они, с-сучары, крысятники гнойные…

– Может, ты объяснишь, что тут происходит? – спросил Гриневский у хана.

– Ты обещал отпустить женщин, если мы принесем тебе амулет, – напомнил Карташ.

– Разумеется, – сказал хан. – Я дал слово и готов сдержать его. Я не говорил раньше, однако за вами всю дорогу следил мой человек, он видел, как ловко вы разделались с шахом. И я искренне восхищен. Так что можете покинуть лагерь прямо сейчас, никто не посмеет вас задерживать. Но… Быть может, я сначала отвечу твоему другу и расскажу, что происходит?

– Говори, Недж, – сказал Карташ.

– Только умоляю, не надо хвататься за стволы и палить вокруг без разбора. Будем разговаривать, как цивилизованные люди…

Карташ невольно усмехнулся.

– Дело вот в чем. Через несколько часов после того, как вы изволили отправиться на увлекательную прогулку во владения моего друга, шаха Мансуда, здесь появились вот эти люди, – небрежный кивок в сторону хлыща. – Они приехали на большом автомобиле, они искали вас. Они сказали, что вы – воры, которые украли у них то, что принадлежит им и не принадлежит вам…

– Ложь, – быстро сказал Алексей, ощущая сосущую тоску под ложечкой. Итак, братья-уголовнички таки вышли на их след. И нагнали.

Хан поднял руку.

– Меня не интересуют ваши дела. Меня не интересует, кто говорит правду, а кто лжет. Я не судья и не прокурор. Поскольку смертью шаха вы расплатились со мной за уничтоженный караван, то можете немедленно покинуть лагерь и разбираться друг с другом за пределами территории, где действуют мои законы.

– Хан, у меня вопрос, – хриплым голосом осведомился приземистый, почти квадратный урка, стриженный наголо, с острыми, почти крысиными чертами.

– Говори, Доширак, – позволил Неджметдин.

– Почему у нас ты волыны отобрал, а эти ходят при стволах? Ты же обещал, что все будет по-честному… Мы их от самого Шантарска гоним, обидно будет, если…