Вторжение - Серегин Михаил Георгиевич

И едва он об этом подумал, как буквально через несколько шагов, выйдя на поляну, споткнулся о какой-то объемистый, но не слишком твердый предмет. Он наклонился и поднял мокрый рюкзак – отнюдь не импортный, а самый обыкновенный, из грубой ткани, с размахрившимися завязками. Шнуры тоже промокли, и распутать их было непросто, но Макс терпеливо доделал эту работу и заглянул в рюкзак. В нем вперемешку лежали банки с мясными консервами и совершенно раскисшая буханка хлеба. Больше ничего в рюкзаке не было.

Макс озадаченно покачал головой и, осмотревшись по сторонам, пошарил под кустами. К его удивлению, там обнаружилось еще три рюкзака. Но на этот раз находка оказалась куда любопытнее. Кроме похожего пищевого набора, в каждом из трех рюкзаков лежало по разобранному охотничьему ружью и по коробке патронов в жестяной банке. Макс немедленно сообщил об этом остальным.

– У Хамлясова в группе не было никакого оружия, кроме единственного карабина, – напомнил Грачев. – Значит, это не имеет к нему отношения. Но все равно, забирай это барахло и тащи на базу. Там будем разбираться. У нас пусто, к сожалению. Нужно обсудить все и принять какое-то решение.

Через полчаса все собрались у палатки. Кузовкову с Гессером все-таки удалось разжечь костер и даже нагреть воды в большом котелке. Когда появились спасатели, оба, нахохлившись, стояли около костра и задумчиво смотрели на огонь.

Но потом всеобщее внимание переключилось на Макса и его новую находку. Всех, разумеется, в первую очередь заинтересовали ружья.

– Забавно, – заметил Конюхов. – Содержимое этих мешков наводит меня на мысль, что комплектовали их в спешке и во многом тем, что подвернулось под руку. И потом, где хозяева? Все это довольно странно.

– В этих местах такие странности случались достаточно часто, – угрюмо напомнил Кузовков. – Но вам бесполезно объяснять. А вы видели много людей, которые вот так ни с того ни с сего могут бросить под кустом свои пожитки и исчезнуть?

Спасатели переглянулись. Кузовков был в своем репертуаре.

– Это вам сгоревшее дерево покоя не дает, Станислав Сергеевич, – мягко сказал Величко. – Но вы же образованный человек. Про постулат Оккама слышали, наверное? Зачем придумывать аномальные причины, когда существует множество способов заставить людей бросить свои рюкзаки? Их могли напугать бандиты, например.

– Еще неизвестно, кто кого напугал, – возразил Конюхов, вертя в руках одно из ружей. – Не исключено, что как раз бандитам этот багаж и принадлежал. Когда вернемся, нужно будет отправить это оружие на экспертизу. Думаю, если оно не краденое, будет несложно определить, за кем оно зарегистрировано.

– Все это хорошо, ребята, но ни черта это нам не дает! – в сердцах сказал Грачев. – Мы все время ходим вокруг да около, но ничего конкретного так и не нашли. Граф довел нас до болота – и что же? Мы знаем, что Хамлясов здесь был. Мы знаем, что здесь были какие-то люди с ружьями. И все они исчезли, побросав в панике свое имущество. Мы знаем, что здесь был и гражданин Тарасов, который тоже сбежал. Только и остается, что повторить версию о загадке Черной Топи! Но, боюсь, высокопоставленные поклонники профессора и его теорий не поймут нас, если мы спишем его исчезновение на зеленых человечков. Вот такая политика двойных стандартов!

– Позвольте, я дам вам совет, – вставил Конюхов. – Под вечер бродить возле болота очень рискованно, поэтому предлагаю просто подождать. Если, даст бог, кто-то видел наш сигнал, возможно, он доберется сюда. Если же нет, то нужно будет повторить попытку утром, а потом кому-то придется вернуться в город. А лучше бы всем. Понимаете, дела здесь серьезные. Один труп, который мы без присмотра бросили, чего стоит! Мы сделали все, что могли, но дальше тянуть бессмысленно. Нам нужна серьезная помощь.

– Старлей прав, – кивнул Величко. – Неприятно это признавать, но людей мы не нашли. Мы даже не поняли, что здесь вообще случилось. А ведь могло случиться самое худшее – Хамлясов повел своих людей через топь, и все погибли. Ведь проводника с ними не было.

Наступила гробовая тишина. Величко высказал вслух ту страшную мысль, которая беспокоила всех. Кузовков даже побледнел. Один Гессер сохранил полнейшее самообладание. Он с любопытством оглядел помрачневшие лица своих спутников и каким-то странным тоном произнес: «М-да…»

Эта странная интонация не ускользнула от внимания Грачева. Он повернулся к журналисту и резко спросил: