Когда стреляет мишень - Серегин Михаил Георгиевич

— Ты понимаешь.., вот я.., значит.., когда мы тут работали... — доносилось до Влада сквозь грохот мощнейших «маршалловских» колонок, — мы тут как отстой.., хватай и беги.., в-вот...

Все это решительно не поддавалось никакому анализу, и Свиридов собирался уж было встать и уйти, как вдруг услышал нечто, что заставило его замереть в изумлении:

— А вот ты не знаешь.., ты думаешь, что тут главный этот... Нили... Налим. Он так, плывет по течению.., а этого ты не видел... Адриана. Он страшный.., я не знаю, как я могу оставаться тут, нужно бежать без оглядки куда-нибудь на юг Африки... М-мадагаскар, только подальше от него.., но меня просто тянет каким-то магнитом.., он жуткий и самый лучший.., вот.

Это имя — Адриан — произвело впечатление удара молнии. Влад резко повернул голову и скороговоркой произнес:

— Как ты сказала?

— А.., что именно?

— Адриан? Ты ведь именно это имя назвала?

— Да... Адриан. А что? Ты его знаешь?

Несмотря на темноту и судорожные, рваные блики светового шоу, Свиридов успел заметить, как тень конвульсивного животного страха перекосила ее лицо: как будто она почувствовала, что сказала непозволительную глупость человеку, который, быть может, передаст ее неосторожные слова тому, кто вызывал у нее такой страх и одновременно какое-то неизъяснимое, цепкое, ни на секунду не отпускающее чувство преклонения и благоговейного трепета.

— Нет. Просто ты так говорила о нем, что я почувствовал ревность.

Это был верный ход. Девушка как-то сразу расслабилась, и на ее лице появилось нескрываемое облегчение и нечто очень смахивающее на радость: Влад удачно польстил ее женскому самолюбию.

— Да он совсем другой, чем ты.., ты все не так понял, Алеша.., просто...

Катя явно замялась: вероятно, в ее одурманенное возлияниями сознание начала грубо, неудержимо вторгаться мысль, что она говорит ненужные и опасные вещи — опасные прежде всего для нее самой.

— Редкое имя — Адриан, — проговорил Свиридов и поднялся со своего места.

— Ты куда? — испуганно спросила она.

— Я же на работе, Катя. Если я буду сидеть сложа руки и говорить с тобой о разных занимательных вещах, то это может не понравиться Николаю Алимычу.

Девушка хрипло засмеялась.

— На-а-алимычу? Да что он значит? Он «шестерка».., только и знает, что укладывать девчонок под всяких выгодных ему уродов.., вроде тебя!

Она с силой толкнула Влада куда-то в район бедра, он чуть пошатнулся и, с ироничной усмешкой погладив ее по голове, направился от столика к выходу из клуба, где сегодня сидел на фэйс-контроле.

...Девчонка явно в состоянии аффекта, думал он. Говорит об Адриане, хотя это имя явно жжет ей губы. Адриан.., этого редкого имени не забудет и он, Влад Свиридов. И если она в самом деле имела в виду Адриана Панича, человека со множеством имен и со множеством лиц, то, в таком случае, ей может угрожать опасность.

Никогда не стоит произносить всуе имя Адриана Панича.

Возможно, она видела его сегодня, и его поведение внушило ей тревогу, и теперь она напилась, чтобы заглушить это упорно прорастающее, словно трава сквозь асфальт, смутное, будоражащее и тоскливое чувство обреченности.

В этот момент в фойе клуба вошел Иван Сергеевич Тихомиров, в девичестве Афанасий Фокин. Его появление прервало бесплодные размышления Свиридова.

— А, мое почтение! — воскликнул он, увидев Свиридова. — Рад тебя видеть, Леха. А то тут обычно торчат мерзкие хари вроде уволенного на прошлой неделе Кирюхи Казакова.

— У него, конечно, не мерзкая, — пропела античная гардеробщица, кокетливо теребя край своей белой туники, — а вот у тебя, Иван Сергеич.., почему ты позавчера пробил «стрелу», а, мерзкий тип? Ведь обещал же прийти, сукин ты кот!

Афоня и тут в своем репертуаре, усмехнулся Свиридов. Вовсю канифолит мозги девицам, динамит их направо-налево, а потом банально кидает.

— Извини, дорогая, я был очень занят, — скроив соболезнущую мину, пропел в ответ Афанасий. — У меня был срочный инструктаж для...

— Да знаю я, кого и как ты инструктируешь, — отмахнулась та, — ладно, свободен. Можешь проходить, на сегодня расчленение отменяется. Иди, иди.., если, конечно, тебя Алексей пустит.

— Пустит, — весело ответил Фокин, которого весь этот монолог нисколько не задел, — мы с ним уже свои люди. Как я тебя на спарринге припечатал, а?

— Угу.., один раз, — буркнул Влад, — а я тебя три. И в тире я тебя по очкам...

— Да охота тебе вспоминать всю эту статистику, — перебил его Фокин, — пойдем лучше выпьем. Или тебе нельзя — на работе-то?