Пиранья. Жизнь длиннее смерти - Бушков Александр

– Точно, – сказал Мазур. – Сам придумал?

– Ну, не я один… – скромно сказал Вундеркинд. – Лишь бы все прошло качественно…

– Родной мой, – проникновенно сказал Мазур. – А для чего ж мы здесь, такие прыткие?

Он покосился на лежавшего рядом сообщника. В голове у него вновь ожили мысли, не имевшие никакого отношения ни к порученному делу, ни к суровой воинской дисциплине. Насквозь крамольные мысли, непозволительные для советского офицера. Ежели, в секунду и тщательно все рассчитав, выбросить правую руку с соответствующим образом сложенными пальцами, «клюв орла» угодит в нужную точку – и рыцарь плаща-и-кинжала вмиг отправится на небеса, так и не узнав, что, собственно, с ним произошло… За все, что он Мазуру сделал.

Вот только эти мысли непозволительные и крамольные, ни за что не могут быть претворены в жизнь, оставаясь мимолетными приятными фантазиями…

– Внимание!

Мазур и сам прекрасно видел темный силуэт, появившийся на фоне звезд посередине расселины. Спокойно взял его на прицел и ждал развития событий. Однако на уровне груди приближавшегося силуэта острой секундной вспышкой мигнул огонек, красный-синий, и Вундеркинд рывком поднялся на ноги, направился навстречу.

Долгих переговоров не было. Пришедший протянул Вундеркинду какой-то маленький предмет, что-то негромко сказал, отступил и исчез в темноте, двигаясь в противоположном от базы направлении. Несомненно, прекрасно знал, что здесь сейчас начнется, и не хотел оказаться в эпицентре безобразия…

Вернувшись к Мазуру, Вундеркинд поднял на уровень глаз сей загадочный предмет, темный футляр, более всего походивший на спичечный коробок:

– Вот она. Пленка. Необходимо…

– Да чего там, – сказал Мазур лениво. – Конечно же, необходимо беречь, как зеницу ока. Хорошо, что предупредил вовремя, а то я уже собирался ее суданцам продать за смешные деньги…

Вундеркинд спросил бесстрастно:

– Я тебе что, на мозоль наступил?

– Да ну…

– Слушай, я не дурак. И умею просекать иные нюансы. С некоторых пор ты на меня за что-то взъелся…

– Будет время – потолкуем, – сказал Мазур. – А сейчас, извини, у нас совершенно нет времени, работать пора… Если ты не имеешь ничего против, а?

– Бога ради. Работайте, если время пришло…

– Вот спасибо… – чуть поклонился Мазур, отошел к своим орлам, примостившимся в густой тени, куда звездный свет не проникал. Присел на корточки и сказал совершенно будничным тоном: – Орлы, работать пора. Катаем по полной, согласно плану…

Никто не задал ни единого вопроса – поскольку все было обговорено заранее – и уж тем более не опустился до каких-нибудь высокопарных афоризмов, в подразделении Мазура идиотов не держали. Трое просто-напросто встали, подхватили ношу и выполнили старый-престарый фокус под названием «раствориться в ночном мраке». И в самом деле осталось полное впечатление, что они растворились в ночи, вот только что были – и нету…

Мазур поднялся на прежнюю позицию, примостил ручной пулемет так, чтобы при необходимости не потерять и секунды. Рядом залег Зоркий Сокол. Разумеется, стволы у обоих были импортные, никоим образом не наводившие в случае чего на союз нерушимый республик свободных. Как и все прочее снаряжение.

Трое ушли в ночь, а он остался, и в этом тоже был профессионализм. Прав был Василий Иванович: далеко не всегда командир обязан очертя голову лететь впереди, размахивая шашкой. Иногда ему как раз следует сидеть в отдалении на пригорке, расписав все партии и прикрывая. В конце концов, здесь, сейчас не было ни переднего края, ни тыла. Точнее, куда ни глянь – везде передок. Благополучные тылы остались по ту сторону Баб-эль-Мандебского пролива…

Ему выпала редчайшая возможность – наблюдать действия своих ребят со стороны, с отдаления, с большого расстояния. Такое случается раз в сто лет. И вовсе не означает, будто он действительно мог что-то наблюдать. На дело пошли профессионалы, умевшие становиться совершеннейшими невидимками.

Вокруг по-прежнему простиралась безмятежная тишина. Мазур мог лишь, отсекая по часом минуты, примерно предполагать, где они сейчас могут находиться. По времени, как раз подплыли к боновому заграждению и умело с ним разделываются, попутно сделав так, чтобы хитрая сигнализация вовсе не вышла из строя, не отключилась от питания – иногда это само по себе служит сигналом тревоги – но вмиг ослепила и оглохла. Дежурный на пульте свято верит, что ничего вокруг не происходит, нет поблизости ни единой посторонней души – а на самом деле все обстоит как раз наоборот…