Тайна Леонардо - Воронин Андрей

"Стоп, – сказал себе Глеб. – А не слишком ли просто все получается? Раз-два, тяп-ляп, и вот он, организатор преступления, виден весь как на ладошке, с головы до ног, – бери его, родимого, за ушко и, как водится, на солнышко...

А с другой стороны, почему бы и нет? Что касается дачи, так тут господина Мансурова голыми руками не возьмешь – не было его в городе в это время, и даже в стране не было – в Гааге он был, на международном симпозиуме по вопросам пластической хирургии. И между прочим, не сам туда напросился, его туда начальство направило, я это сам, лично проверил. Железное алиби! Доказать его связь с Коротким, Васильевым и Верещагиным не представляется возможным, а чистосердечного признания от него черта с два добьешься – хирург, человек без нервов, да и не дурак к тому же. В общем, где сядешь, там и слезешь.

А наркотик... Ну что – наркотик? Если у человека есть свободный и практически бесконтрольный доступ к веществу, которое через сутки-другие после попадания в организм распадается на простые составляющие, не оставляя судмедэкспертам ни малейшей зацепки, зачем ему искать какие-то другие способы? Зачем ему стрелять, резать, душить, бить топором по макушке, пачкаться в крови, и все это с риском не только засыпаться, но и ошибиться, промазать, не довести дело до конца? Нам просто повезло, что и Верещагина, и Короткого нашли и отправили на вскрытие буквально через несколько часов после смерти. Полежи они там, где лежали, немного дольше, окажись медики чуть невнимательнее, и не было бы у нас даже той мизерной зацепки, которая имеется сейчас...

И потом, никто ведь не знал, что в группе Кота находится "троянский конь" в моем лице, – подумал Глеб. – Это большая удача, что я там был. В противном случае после исчезновения "Мадонны Литта" нам оставалось бы только руками разводить: и куда это она могла подеваться? Чудеса, да и только! Но, повторимся, я там был, а организатор ограбления об этом не знал. Он не знает, наверное, даже о том, что пропажа уже обнаружена, не знает, что его ищут, не знает, бедняга, что мы его уже почти вычислили, и чувствует себя в полной безопасности. Вот и славно, пусть все так и остается".

Однако что-то было не так. Был в его рассуждениях какой-то пробел, что-то важное, мимо чего он прошел, не обратив должного внимания, – что-то, что, как он чувствовал, могло иметь решающее значение для всего расследования.

Это было очень знакомое ощущение, которому Глеб привык доверять. Поэтому, вместо того чтобы запустить двигатель и отправиться на поиски отделения милиции, он закурил еще одну сигарету, откинулся на обтянутую кожей спинку сиденья и еще раз прокрутил в уме свои рассуждения по поводу причастности доктора Мансурова к похищению "Мадонны Литта". Ничего нового он так и не придумал, но ощущение, что ключ к разгадке находится где-то рядом, буквально под рукой, не прошло, а, напротив, усилилось. Оно было каким-то образом связано с дачей Мансурова и его железным алиби, но как именно, Глеб так и не успел понять, потому что в этот момент в кармане его куртки ожил мобильник – вздрогнул, зажужжал и, на радость владельцу, исполнил несколько тактов песни из фильма "Неуловимые мстители": "Усталость забыта, колышется чад..."

Глеб усмехнулся, вспомнив, как отреагировал на эту мелодию Федор Филиппович. "Обозначил свою профессиональную принадлежность, красный дьяволенок?" – ворчливо и укоризненно спросил тогда генерал. "Так что же мне – Моцарта в телефон поставить?" – возмутился Глеб. "Моцарт, по-моему, был бы лучше", – объявил в ответ Потапчук.

Менять мелодию мобильника Глеб не стал. Пока что она его забавляла, и он знал, что, как только изменится его настроение, изменится и мелодия. Продолжая улыбаться, он взглянул на дисплей, удивленно поднял брови, поскольку номер, с которого звонили, был ему незнаком, и ответил на вызов.

Некоторое время он слушал, и брови его поднимались все выше и выше.

– Где? – переспросил он наконец. – Где-где? Ах, вот как! Ну, передайте, что там ей и место. Да нет, я еду, конечно, но вы все равно передайте, очень вас прошу.

Прервав соединение и спрятав телефон в карман, он завел двигатель, и тут его наконец прорвало. Глеб фыркнул, расхохотался во все горло, а потом, продолжая посмеиваться и утирать заслезившиеся глаза тыльной стороной ладони, вывел машину со стоянки.

Вообще-то, ситуация сложилась отнюдь не веселая, однако Глеб Сиверов, когда хотел, умел находить в жизни смешные стороны – просто потому, что жизнь действительно сложна и многогранна. Иногда в это бывало сложно поверить, потому-то Глеб в данный момент смеялся, вместо того чтобы ругаться страшными словами или просто мрачно молчать, продумывая неприятные последствия очередного непредвиденного происшествия.