Костер для инквизитора - Мазин Александр

Когда Ласковин выехал из ворот на шоссе, сбоку, из тени, выкатился «москвичок» и пристроился хвостом за «ауди». Не включая фар и выдерживая расстояние, «москвичок» катился следом, пока «ауди» не свернула наверх, в поселок. Тогда «москвичок» остановился, водитель взял с сиденья «уоки-токи» и сказал:

– Вариант один.

Свернув с шоссе, Ласковин поехал медленней, хотя здесь было светлее – горели фонари. Мимо проплывали дома: дачные домики застойных времен и двухэтажные затейливые коттеджи времен нынешних, отстойных. Улочка кончилась. И фонари тоже. Вокруг стоял лес. Фары раздвигали темноту. Крохотные, как пудра, снежинки взблескивали в электрическом свете. Ласковин ехал так медленно, что шума мотора почти не слышал. Поворот, еще поворот и прямая, как стрела, дорога. Синие фонари и знакомые ворота впереди. Наверняка заперты по ночному времени. Но Ласковина, разумеется, впустят. Пусть только попробуют не впустить.

Что-то темное лежало на дороге. Прямо под фонарем. Блин! Человек!

Ласковин затормозил, вышел из машины, не выключив двигатель и оставив дальний свет. Лежащий, нет, лежащая, потому что это, определенно, была женщина, на ослепительный свет фар никак не отреагировала. Андрей увидел уходящую через канаву в лес цепочку следов. Вернее, две цепочки, обрывающиеся под фонарем.

Женщина лежала на боку, уткнув лицо в рукав черной шубы. Валенки, дешевая кроличья шапка с ушами.

– Эй, подруга! – окликнул Андрей.

Никакой реакции.

Что-то в лежащей показалось Ласковину знакомым.

– Эй,– сказал он наклоняясь.– Не спи, замерзнешь!

Услышал ровное, как у спящей, дыхание и потянул за рукав шубы. Женщина безвольной куклой перевернулась на спину, шапка съехала на затылок…

Это была Наташа.

Первое, что испытал Андрей,– страх. От полного непонимания происходящего. А еще через мгновение он ощутил некое предупреждение. Не предчувствие опасности, а именно предупреждение. Что-то такое он увидел…

Негромкий свист.

Ласковин вскинул голову и успел заметить свернувшуюся змею над своей головой. Заметить, но не среагировать – шок. Змея упала на плечи, соскользнула вниз, плотно прижав руки к туловищу. Вторая змея обхватила шею, рванула назад, опрокинув на укатанный снег. Удушье, боль, красный гул в мозгу, ужас… И сквозь все (слишком поздно!) сформировавшаяся мысль: цепочек следов было две…

Глава двенадцатая

Зимородинский проснулся мгновенно. Глянул на часы: четыре двадцать утра. Бесшумно, не разбудив жену, он выскользнул из-под одеяла, так же бесшумно оделся и вышел на лестницу. Он знал, что сейчас спустится вниз, сядет в машину и поедет в сторону Ленинского проспекта. Куда дальше – он еще не знал. Но узнает. Длинная зимняя ночь. Самая длинная ночь в году. Зимородинский чувствовал ее, как птица чувствует воздух. И ни мерцание на панели, ни рокот двигателя, ни тонкая железная оболочка вокруг не могли этому помешать. Машина – всего лишь продолжение тела. Как палка, как меч. Если бы Вячеслав Михайлович захотел, он мог бы стать первоклассным гонщиком. Но он не хотел. Ему было все равно – восемьдесят или сто шестьдесят. Надо – поедет быстро, но иногда скорость мешает. Как сейчас. Самая длинная ночь. Граница. Место, где можно обрести силу. Или потерять. Всё.

Он плыл по ночному городу. Зимнему, замерзшему. Но ему было тепло. Еще полчаса назад он выключил печку. Желтые мигающие огни светофоров, редкие встречные фары. Зимородинский не знал, куда должен ехать. Но не беспокоился. Когда надо – узнает. Найдет. Почувствует…

Щека замерзла. Это первое, что ощутил Ласковин. С трудом он разлепил глаза и увидел черную бугорчатую резину, а на ней – обутый в калошу валенок. С некоторым усилием он приподнял голову, закашлялся.

– Очнулся,– раздалось где-то над головой.

– Подними его,– густой бас.

Ласковина взяли за плечи и вздернули на сиденье.

Микроавтобус. Свой, без импортных наворотов. В салоне свет. Залепленные изморозью окна. Напротив – Наташа. Дыхание ровное. Спит? Рядом – незнакомый мужик. Квадратная, кирпично-красная морда. Наклонился вперед, лапа у Ласковина на плече. Придерживает. Руки у Андрея связаны за спиной. Грамотно связаны: кровообращение не нарушено, но особо не подергаешься. Ласковин глянул вниз и обнаружил: ноги тоже связаны, вернее, «стреножены» веревкой сантиметров тридцать длиной.

Автобус слегка потряхивает, Наташина голова раскачивается из стороны в сторону.