Двойной удар Слепого - Воронин Андрей

– Не верю я ни в какие радужные перспективы, особенно в те, которые рисуют врачи. Рисуй не рисуй – все равно получишь… Правда, к твоему случаю это не имеет отношения.

– Что случилось?

– Присаживайся, наливай кофе, и начнем разговор.

– За тем и приехал.

Глеб устроился в мягком кожаном кресле перед низким столиком. Генерал Потапчук, как всегда при встречах с агентом Слепым, изменил своим привычкам и сел не за письменный стол, а опустился в другое кресло рядом с гостем, взял чашку в руки и положил пачку сигарет возле пепельницы, в которой громоздилась пирамида окурков.

«Окурки – трупы сигарет», – подумалось Сиверову.

– Вот, Глеб, что случилось – Мерцалов в Москве.

Пессимисты оказались правы.

Глеб ничем не выдал, что эта новость его сильно удивила. Он глотнул кофе, посмаковал его вкус.

– Откуда такая информация?

– Он успел засветиться. Вчера днем в ресторане Мерцалова опознал офицер ФСБ капитан Сергачев.

И попытался его взять. Сумасшедший, он думал, это легко и просто.

– Как взять – в одиночку?

– Никто толком не знает, как это произошло. Его пытались взять Сергачев с двумя омоновцами, которые оказались в ресторане. И у гардероба они попытались захватить Мерцалова.

Глеб отставил кофе.

– Хотите, я вам скажу результат?

– Ну, говори, – сдвинув к переносице седые брови, с какой-то горечью обронил Потапчук.

– Взять они его не смогли, и, думаю, Мерцалов оставил после себя два трупа.

Генерал немного злорадно сказал:

– Ошибаешься, Глеб, не два, а три.

– Ну что ж, ошибка, конечно, не очень приятная.

Я хотел сказать, что три, но затем решил преуменьшить.

Праздники меня расслабляют.

Потапчук промолчал.

– А как вы считаете, Федор Филиппович, если бы меня попытался взять офицер ФСБ с двумя омоновцами, это бы им удалось?

– К счастью, такое возможно только предположить.

– Можно добавить еще пару человек.

– Но не нужно… – скривил генерал тонкие губы и добавил:

– Людей жалко.

– То же самое и с Мерцаловым. Так что, капитан Сергачев действовал на свой страх и риск, никого не поставив в известность?

– Получается так. Если бы я об этом знал, все можно было бы переиграть. Мерцалова следовало вести и, только все тщательно продумав, произвести захват.

– Да, прыть не всегда идет на пользу дела, – философски заметил Сиверов, вновь берясь за кофейную чашку. – А что произошло потом?

– Я думаю, Глеб, ты знаешь сам. Он исчез, растворился. Без следов.

– И что вы собираетесь делать?

– Делаем все, что можем. Кстати, вот результаты баллистической экспертизы, – генерал кивнул на свой стол, на краю которого лежал целлофановый пакет с тремя пулями и тремя гильзами, а также три листа бумаги, сколотые одной скрепкой.

– Разрешите?

– Пожалуйста.

Глеб поднялся с кресла, посмотрел на пули, на гильзы.

– По-моему, это армейский кольт. Правда, пули какие-то странные: почему они так оцарапаны?

– Почитай заключение баллистиков.

Глеб взял листы и быстро прочел.

– Ну что ж, все правильно. Пули бронебойные, усиленный заряд, армейский кольт.

– И ты любишь это оружие?

– Да, генерал, это надежная машина. Почти никогда не дает осечки, позволяет вести прицельную стрельбу. А в случае чего его можно использовать и в рукопашном бою. В общем, тяжелая штука и универсальная.

– Надеюсь, с собой ты его не носишь?

– Нет, Федор Филиппович, не ношу. Я же не сумасшедший. Я вообще не люблю оружие, беру в руки, только когда выхожу на работу.

– Считай, Глеб, ты на работе.

– Я это понял, генерал.

– Мерцалова следует найти.

– Так что все-таки делает, ваше управление? У вас так много людей.

– Я же сказал, мы пытаемся сделать все, что в наших силах. Фотография Мерцалова распространена, она у каждого сотрудника ФСБ, ФСК, у всех тех, кто с нами сотрудничает. А еще мы хотели – и бумага уже была подписана – несколько раз показать фотографию Мерцалова по телевидению и обратиться к населению.

– Все понятно, Федор Филиппович. Этим вы ничего не добьетесь.

– Да, мы отказались от этой затеи. А почему ты так думаешь?

– Он слишком умен и осторожен, чтобы попасться таким образом.

– Но, возможно, его кто-нибудь и увидит. Он же должен питаться, выходить в магазин, в ресторан, менять деньги, в конце концов… Не может же он выполнить свою работу, безвылазно сидя где-нибудь в квартире или на чердаке!