Выдержка - Андреева Наталья

Моя невеста — в белом платье со шлейфом и фате — выглядела великолепно. Все, что предназначалось только для меня, было спрятано от посторонних глаз. Даже ее прекрасные очи целомудренно прикрывала вуаль. Теща всплакнула, передавая мне с рук на руки свою единственную дочь. Интересно, будет ли она со мной откровенничать, если я намекну, что знаю семейную тайну? И подумал, что надо будет слетать в Канаду.

А потом, как водится, — банкет. И концерт. Знаменитостей было приглашено достаточно, все нас поздравляли. Женщины, обнимая, шептали мне на ушко:

— Надеюсь, ты нас не забудешь.

Многие даже прослезились. Боб, на котором еле сошлась алая лента с надписью «свидетель», пробурчал:

— Хоть ты и дерьмо, Петровский, но тебе, зараза такая, везет. Ну, везет! Хорошая девушка.

Отец тоже сказал:

— Леонид, я не возьму своих слов обратно. Я по-прежнему считаю, что ты плохо кончишь. Но ты умеешь устраивать свои дела. Этой девушки ты не стоишь. Тем не менее ты ее заполучил. Ну, как с тобой после этого?

Я по привычке улыбнулся:

— Спасибо за поздравление, папа. По крайней мере, от души. Я не собираюсь тебе ничего доказывать. И оправдываться тоже не собираюсь. Оправдываются виноватые, доказывают с пеной у рта свою правоту слабые. А я молча делаю так, как считаю нужным.

— Далеко пойдешь, — произнес отец. — Что ж. Удачи тебе!

— Спасибо.

И мы пожали друг другу руки.

А потом… Наступила долгожданная первая брачная ночь. Описывать ее не буду, такими воспоминаниями не делятся. Уверен, что через положенные девять месяцев у нас родится ребенок. И диплом детского психолога Насте вскоре пригодится.

Осталось рассказать о медовом месяце.

Крупным планом: НЕГАТИВ

Наше желание провести первую неделю медового месяца в глухой деревне, подальше от Москвы и суеты, всех удивило.

— Я думала, что мы все вместе поедем во Францию, — огорчилась мама. — Жара спала, сентябрь — прекрасный месяц для отдыха на побережье. Дом огромный, мы не будем друг друга стеснять.

Забыл сказать, что мама бережет свою нежную кожу, поэтому давно уже в самую жару, в разгар лета, предпочитает жить в Подмосковье, в привычном климате. Зато к зиме перебирается вслед за солнцем поближе к экватору.

— Могли бы поехать в экзотическое путешествие, — пробурчал отец. — Или в кругосветное плавание на яхте. Или…

— Через неделю мы в вашем распоряжении, — мягко, но решительно прервал я его. — Настя была привязана к своей бабушке. Ей хотелось бы побывать в деревенском доме и с неделю пожить там.

Я умолчал о том, что дом вовсе не бабушкин, а свадебный подарок Сгорбыша. Но об этом отцу знать не обязательно. Имени покойного фотографа он слышать не может.

— Ну что ж, — развел руками папа. — Раз это ваше решение…

— Мы вернемся через неделю, — заверил я. — И полетим во Францию. Настя ни разу не была в Париже.

…Ехали мы на машине, все время сверяясь с картой Московской области. У Насти были документы на дом и землю, у меня — ключ. По дороге мы обсуждали планы на будущее.

— Когда вернемся, первым делом поеду в институт, — сказала моя жена. — Мне еще год учиться. Надо писать диплом.

— Да, конечно, — соглашался я, предполагая продержать ее за границей как минимум месяц.

Учеба никуда не убежит, а вот мне жена необходима, как воздух. Я еще не успел привыкнуть к мысли, что это не сон. Что у меня наконец есть семья, и в жены мне досталась замечательная девушка, умная и красивая. Дочь человека, который для меня так много значил. Вне всякого сомнения, Сгорбыш оставил мне письмо, где все объяснил. И фотографии. Но они мне теперь не интересны. Эта история закончилась, я начал жить с чистого листа.

И мне действительно хотелось уединиться с женой где-нибудь в глуши. С работы она уволилась, я на этом настоял. С мастерской покончено, пусть сапожники рыдают, а клиенты жалуются. Негоже моей жене сидеть в месте, где всякий может ее разглядывать и даже с ней заговорить. Оказалось, что я ревнивец. Да еще какой! Вообще, как я понял, после свадьбы люди меняются. Откуда что берется? Был повеса, стал примерный муж. Морщился при виде беззубых и безволосых младенцев, и вдруг берет на руки, понимает, что свое, и вот уже в этом существе — вся его жизнь. Не говорю, что это происходит со всеми. Но происходит.

Со мною тоже что-то произошло. Я изменился. Как, впрочем, и Настя. Ее взгляд стал глубоким, смех грудным, да и улыбаться она стала реже. И как будто все время прислушивалась: что происходит? Во мне, вне меня? Пока мы не в состоянии понять суть этих перемен, потому что ослеплены друг другом. Нам доставляет удовольствие видеть друг друга с утра до вечера, каждый день и каждую ночь. Беспрерывно целоваться, ласкать друг друга, говорить о любви так часто, что разговоров о чем-то другом и не получалось.