Выдержка - Андреева Наталья

И тут я услышал вой сирены. Мне навстречу ехала милицейская машина. На ее пути никто и ничто не стояло, но сирена все равно была включена. Они не могли отказать себе в удовольствии перебудить жителей элитного поселка. Ненависть народа к олигархам уже давно превысила все допустимые пределы. О том, чтобы сюда вошли танки, мечтает население всех населенных пунктов страны, от крохотной деревушки до города-миллионника. Пока же сюда прорвалась только отдельно взятая милицейская машина. Возможно, что скоро подтянутся остальные.

Она все-таки вызвала милицию. Что ж, это разумно. Я не жалел о том, что бросил блондинку в такой сложной ситуации. Она получила то, что заслужила. Я вспомнил испорченный шарж и утвердился в своем решении. Хамство должно быть наказано. Потом решил забыть об этом как можно скорее.

Мать встретила меня улыбкой. Мне, правда, показалось, что улыбка эта усталая, а под глазами моей любимой женщины залегли глубокие тени. Но ведь полночь уже миновала, я ее разбудил, поднял с постели. Чего ж я хочу? Зевая, спустился и отец.

— Леня, ты? Что так поздно?

— Встретил милицейскую машину, — ляпнул я.

— Милиция? К нам?

— Не знаю, к кому. Кстати, ты еще ждешь в гости Сидора Михайловича?

— Сидора Михайловича?

— Директор комбината.

— Ах, это! Зачем в гости? Он пригласил нас с мамой на юбилей.

— Мама, ты можешь не ломать голову над тем, какое надеть платье. Ложись и спи спокойно.

— Леня, что случилось?

— Ничего. Завтра все узнаете. Кстати, мама, тебе Сгорбыш не звонил?

— Сгорбыш?

— Фотограф.

Они переглянулись. Я и в самом деле безумец. Приезжаю за полночь, начинаю расспрашивать родителей о малознакомых людях. Они стоят и смотрят на меня в недоумении. Как будто у них мало забот!

— Он куда-то исчез, — пояснил я. И пожаловался: — Не могу до него дозвониться.

— Нет, я никому не звонила.

— А он тебе?

— Но откуда у него номер моего телефона?

— Ах да!

Мать с отцом вновь переглянулись. Должно быть, вид у меня был неважный, потому что отец мягко сказал:

— Леня, иди спать.

— Спать, спать… — словно в забытьи пробормотал я. И в сердцах добавил: — Уснешь тут! Никаких нервов не хватит!

Мама не на шутку испугалась. Положила мне на лоб прохладную ладонь и спросила:

— Ты не простудился?

Мне и в самом деле казалось, что у меня жар. Меня била лихорадка.

— Извините, — пробормотал я. — Со мной все в порядке. Я просто перетрудился.

Горничная уже приготовила мою комнату, и я пожелал родителям спокойной ночи. Спал я плохо. Мне снился труп в бассейне. Худой мужчина высокого роста. Но это был не директор комбината. Это был Павел Сгорбыш. В одних плавках. Зато глаза целы. Седые волосы водорослями стелились по воде. Как оказалось, то было предчувствие. Больше я Сгорбыша не видел. Не видел живым.

Склейка

Итак, я проанализировал все эпизоды и решил, что криминал там, где есть труп. Ведь если разобраться: зачем Сгорбыш поехал без меня на Рублевку и повез фотоальбом? Не хотел, чтобы был свидетель. Значит, он собирался серьезно поговорить. Уж не с директором ли комбината? Они вполне могли назначить встречу в доме у любовницы. И там что-то случилось. В бассейне остался труп, Сгорбыш исчез, мне же достался лишь загадочный конверт.

Шерше ля фам. Дешевые бусы. Я положил их перед собой, на стол, и уставился на загадочное украшение. Бусинки были из пластмассы. По центру красовалась одна большая, белого цвета, с голубым «пояском». По бокам прилепились по три горошины бирюзового цвета. Далее, по обе стороны от них были нанизаны бусины среднего размера. Слева светло-голубые, справа темно-голубые. Штук по десять. И наконец, мелкие темные бусинки. Их вроде бы называют бисером. Глубокого синего цвета и чернильные. Штук по… На глазок по двадцать-двадцать пять. Я пригляделся. Ожерелье было асимметричным. Я бы даже назвал его нелепым. Чтобы оно хоть как-то смотрелось, бусинки следовало перемешать. Поочередно нанизать темно-голубые и светло-голубые, большие и маленькие, синие и чернильные. Логична была лишь большая белая бусина с голубым «пояском», которая красовалась в центре. Я бы его переделал, это ожерелье. А так получается бред. Нелепость. Ни одна женщина не решилась бы это надеть. Разве только сумасшедшая.

Я вздохнул. Потом аккуратно убрал бусы обратно в конверт и достал открытку. «Дорогая мама. Поздравляем тебя…» А ведь Сгорбыш стащил открытку со стола у сестры-хозяйки! Зачем? Чтобы презентовать ее мне? На всякий случай я решил отныне всегда носить конверт с собой. А вдруг меня осенит?