Удар из прошлого - Троицкий Андрей

Следом за Боковом в туалет вошли два прилично одетых кавказца. Их третий спутник остался перед дверью. В течение ближайших десяти минут он должен был никого не впускать в помещение, объявляя пассажирам, что идет уборка, а ближайший туалет в ста метрах, за углом.

Когда Боков мыл руки перед раковиной и вытирал ладони бумажным полотенцем, незнакомый кавказец тронул его за плечо.

– Молодой человек, извини, пожалуйста, – коверкая слова, сказал Валиев. – Я видел, как ты цветы покупал. Извини, я сам однажды торговал на рынке. Чуть-чуть понимаю в цветах. Совсем немного, да.

Продолжая улыбаться, Валиев шагнул к Бокову, тот улыбнулся в ответ. Но тут же безотчетно насторожился, увидев замазанный жидкой пудрой синяк под глазом кавказца и ссадину на скуле.

– Понимаешь, дорогой, ты дерьмовые цветы выбрал.

– А вам какое дело? – огрызнулся Боков.

– Какое дело? – переспросил Валиев. – Действительно, какое мне дело?

Одной рукой он ухватил Бокова за галстук, намотал галстук на ладонь. Затянул узел так, что шея пошла морщинами. Другой рукой вытащил из кармана выкидной нож. Когда щелкнула пружина и выскочило лезвие с двойной заточкой, у Бокова похолодела спина. В эту секунду он жалел лишь о том, что не любил игровые автоматы, поэтому не пошел вместе с Девяткиным сыграть в двадцать одно или морской бой.

– А ты не брился сегодня. Почему?

Валиев осторожно провел лезвием по щеке. Лицо Бокова налилось кровью, узел галстука, сдавливал шею, как тесная удавка. Боков прошипел что-то, чувствуя, что не может и слова вымолвить.

– Хочешь, глаз выколю?

Валиев поднес лезвие к правому глазу, уколол кожу на щеке. Затем ослабил хватку, Боков глотнул воздуха.

– Куда вы с ментом отправились?

– Мы хотели… У него родственники…

Валиев отрезал от рубашки Бокова пуговицу и ткнул острием ножа в голую грудь. Туда, где едва трепетало сжавшееся в комок сердце.

– Говори или сдохнешь. Где Тимонин?

– Он в Волгограде. У дальнего родственника…

Боков рассказал правду, рассказал все, что знал.

– Хороший мальчик.

Валиев спрятал нож в карман, грудью навалился на Бокова и поцеловал его в губы. Другой азербайджанец, стоявший за спиной бригадира, засмеялся неприятным лающим смехом. Валиев отступил на шаг, Боков вытер губы рукавом пиджака.

– Проваливай, – Валиев больше не коверкал слова. – И не сволочись, собака грязная. Летите в Волгоград. Мы с тобой не виделись и не разговаривали. Одно слово менту, и твоя жена вместо цветов получит твою худую башку. Как сувенир.

Валиев и два его компаньона взяли такси и отправились в Шереметьево. В Волгоград они вылетели ровно в шестнадцать часов по московскому времени.

* * * *

Тимонин проснулся далеко за полдень, раскрыл глаза и долго не мог понять, где находится и как сюда попал. Голова болела так, будто накануне её положили на наковальню, а сверху уронили промышленный молот. Он лежал на дощатом полу перед узкой кроватью, видимо, свалился во сне.

Из этой неудобной позиции можно было разглядеть стол, застеленный клеенкой, деревянный потолок, саму кровать. И, наконец, валявшийся под кроватью портфель из свиной кожи, со вчерашнего дня заметно похудевший. Перевернувшись с бока на живот, Тимонин отжался от пола ладонями, встал на колени. И тут услышал выстрелы.

Хлопки были негромкими, видимо, стреляли из пистолета. Тимонин снова грохнулся на пол, но тут же сообразил, что бояться ему нечего. Стреляют ведь не в него. Он снова встал на колени, приметил у окна деревянной стул с гнутой спинкой. Тимонин перебрался на стул, выглянул в окно.

Через стекло он разглядел голый выжженный солнцем двор, ни деревца, ни кустика, даже трава к середине лета пожелтела и высохла. Двор обнесен со всех сторон глухим двухметровым забором, какие-то сараи или хозяйственные постройки на задах, старый гараж на несколько машин, деревянная кабинка сортира. Закрытые ворота, возле которых стоит старенький «Москвич». Лобовое стекло и кузов машины усеяны пулевыми пробоинами.

Точно посередине двора перетаптывался долговязый бритый наголо мужчина в тельняшке без рукавов и пятнистых камуфляжных штанах. Мужчина стоял на ногах нетвердо, будто его шатало легкими порывами ветра. Он держал в одной руке револьвер «Наган», другой рукой вкладывал патроны в гнезда барабана. Один из патронов упал на землю, но мужик не стал его поднимать, сообразив, что на это движение он просто не способен.