Запасной выход - Малышева Анна

– Ну как вы провели время на курорте? – спросила Татьяна Васильевна. Она дружески улыбнулась мне, слегка мотнув головой в сторону дочери. То есть молчаливо предложила не обращать внимания на ее «штучки». Я подозревала, что она сама сыта ими по горло.

– Лично я на курорт не ездила.

Я поймала взгляд Жени, он сделал большие глаза и тут же обратился к матери:

– Мы не ездили. Остались в Москве.

– Что же вы не звонили? – расстроилась она. – Я-то надеялась, что вы отдохнете… Шура, слышишь? Они никуда не ездили!

Та ничего не ответила. Пренебрежительно оглядела накрытый стол, взяла пачку старых журналов и уселась на диван. Шурочка быстро перелистывала страницы, едва глядя в журнал, выражая свою непричастность ко всему происходящему.

Пришли мои родители. Новая серия приветствий, поцелуев… Мама выглядела очень довольной. Отец держался немного настороженно, как будто не верил до конца в то, что его тут ждали.

– Дети, кажется, хотят нам кое-что сообщить, – заявила моя мама.

«Дети» – я и Женя – тут же стали объектом всеобщего внимания. Даже Шурочка прекратила листать журнал и уставилась на нас. Татьяна Васильевна секунду рассматривала меня, а потом воскликнула:

– Вы ждете ребенка?!

Я содрогнулась:

– Нет!

И едва не добавила: «Слава богу!» Женя вовремя успел вмешаться – видно, понял, что сейчас я все испорчу. Он заявил, что сегодня у нас помолвка. Завтра мы пойдем подавать заявление в ЗАГС.

Моя мама сияла. Мне показалось, что она даже слегка прослезилась. Отец держался хладнокровнее. Приятно ему было или нет, но он ничем не выдал своих чувств. Зато Шурочка несколько раз хлопнула в ладоши, медленно, почти издевательски.

– Ну дождались, – проговорила она, в основном обращаясь к Жене. – Удивили, тоже мне!

– Прекрати, кому говорят! – рявкнула на нее Татьяна Васильевна. Она подошла и заглянула мне в лицо: – Надя, что ж ты молчишь? Это правда, тебя можно поздравить?

Это было последней каплей. Меня? Меня поздравить?! С чем это?! С таким бесценным приобретением?! Ее драгоценный сын – умница, красавец, отъявленный лжец?! Я обернулась к Жене:

– Послушай, зачем ты это устроил?!

– Надя…

– Мы же ни о чем не договорились! Ты сделал мне предложение, но я не давала согласия! Никакой помолвки нет!

Меня трясло от ярости, вся эта родственная комедия была невыносимо унизительна. Меня просто хотели поставить перед фактом, поймать в ловушку. Я резко отодвинула стул от накрытого стола:

– Мы просто решили посидеть к кругу семьи! Присаживайтесь!

Никто не собирался следовать моему приглашению. Татьяна Васильевна переглянулась с моей мамой. Та перевела взгляд на отца. В этом взгляде была немая просьба: «Сделай что-нибудь». Папа заявил:

– Это капризы.

Шурочка театрально рассмеялась. А потом встала, подошла к столу и уселась напротив меня.

– Лично я буду есть, – заявила она. – А вы там сами решайте – помолвка это или нет! – И ядовито добавила: – Если свадьба будет в том же роде, я заранее отказываюсь приходить. И напрягаться не стоит!

– Шура! – крикнула Татьяна Васильевна.

Мне было очень ее жалко – она выглядела совершенно потерянной. Переводила взгляд с дочери на сына, с Жени – на меня и явно ждала, что кто-то ей объяснит, что тут творится.

– Извини, – неожиданно сказал мне Женя. Он был совсем белый, его серые глаза будто выцвели. – Я думал, у нас все давно решено.

Я встала и вышла на кухню. Закрыла за собой дверь и от души пожалела, что нет задвижки. Конечно, насчет лестницы я сильно преувеличила. В своем теперешнем состоянии я не решилась бы выйти на сквозняк. Значит, буду сидеть на кухне. Тем хуже для меня. Да и для всех, наверное. У меня появились первые признаки угрызений совести, но я постаралась их задушить. Я никому ничего не обещала! Меня поставили в идиотское положение, это сделал Женя, пусть сам и отдувается!

Я думала, гости начнут расходиться. Ничуть не бывало! Из комнаты поплыл сигаретный дым, я расслышала слабый звон рюмок. Они сели за стол! Без меня! Чокались и произносили тосты за здоровье друг друга!

От ярости я чуть ногами не затопала. Они отнеслись ко мне, как к капризной маленькой девочке, которой надо дать выплакаться в уголке… А там она сама раскается и придет извиняться. До меня донесся визгливый смех Шурочки и тут же – звон битого стекла. Эта умница опять что-то уронила.

На кухню вошла моя мама. Вид у нее был… Воинственный, мягко выражаясь.