Седьмой уровень - Миябэ Миюки

— Никогда не говори плохо о матери! — резко оборвал Ёсио.

Эцуко безвольно опустила руки.

— Я не знаю, как они сблизились. Не расспрашивал. Честно говоря, мне было неинтересно.

Естественно, подумала Эцуко.

— Я отчасти могу понять, твоей матери было очень тоскливо. Я постоянно на работе, дома не бываю, ты к тому времени уже училась в старших классах и хотела казаться взрослой. Только и думала, что о развлечениях и друзьях, постепенно отдалялась…

— Все это не оправдывает измены.

— Настоящей изменой это назвать трудно.

Эцуко вновь опустилась на стул, сложила руки на груди, закинула ногу на ногу. Впервые она сидела перед отцом в такой вызывающей позе.

— Какой ты, папочка, великодушный!

— Сейчас да, — рассмеялся Ёсио.

— А тогда? Ты же наверняка простил мать?

Ёсио немного подумал.

— Простил — неправильное слово. Как я мог простить или не простить мою жену за то, что ее чувства переменились?

— Но…

— Я решил — сделанного не вернешь. Конечно, я бы соврал, скажи, что не рассердился. Но, Эцуко, в то время мне не оставалось ничего другого, как повторять про себя — сделанного не вернешь.

— Почему ты смирился?

Ёсио вновь замолчал. Эцуко вдруг поняла, как было жестоко с ее стороны начинать этот разговор.

— Ну ладно, хватит, все и так уже ясно, — сказала она.

— Еще не хватит. Тебя же интересует, почему я ему доверяю?

Эцуко кивнула, не поднимая глаз.

— Во время пожара в гостинице он спас твою мать. Огонь распространился очень быстро, почти половина постояльцев погибла, и мать, находившаяся на верхнем этаже, спаслась только потому, что он был рядом с ней.

— Как они выбежали?

— Поднялись на крышу, и в самой последний момент ее сняли оттуда пожарные.

— А он?

— Помог спуститься с крыши всем, кто там был. Но к тому моменту из-за бушующего пламени и дыма пожарные машины уже не могли приблизиться к зданию. Ему пришлось спрыгнуть вниз.

Не верится.

— Спрыгнул с восьмого этажа и остался жив?

— На земле пожарные расстелили что-то вроде большой подушки. Но, падая, он задел за раму открытого окна и сломал ногу. Правую ногу. Ты сама видела.

Эцуко вспомнила, как Саэгуса шел, прихрамывая.

— Это был действительно ужасный пожар. Многие из выживших навсегда остались обезображены шрамами от ожогов. Есть семьи, в которых уцелели только дети, а родители погибли. Мне пришлось долгое время вращаться среди газетчиков, но и я не могу говорить об этом спокойно. Ирония в том, что в гостинице из суеверия избегали цифры четыре — не было ни четвертого этажа, ни комнат под номером четыре. Но эта своего рода ворожба, увы, не спасла от настоящего пожара.

Ёсио замолчал, Эцуко тоже не знала, что говорить, в комнате воцарилась тишина. Спящая Юкари тихо посапывала.

Вдруг Ёсио проронил:

— Ничего не было.

Эцуко подняла глаза.

— Ты о чем?

— О матери.

Эцуко затаила дыхание.

— В тот день в гостинице состоялось их первое свидание с глазу на глаз. Но твоя мать клялась, что между ними ничего не было. Она не смогла переступить черту.

— И ты ей поверил?

— Раз она сказала, значит так и было.

Внезапно Эцуко представила, как мать говорит: «Этот пожар в наказание мне за измену мужу!»

— И на этом они расстались?

Ёсио кивнул.

— Он уволился из газеты. Ему бы все равно там не было житья.

Разумеется, ведь на место пожара прибыли коллеги Саэгусы, включая начальство.

— Меня высоко ценили в газете. У меня установились доверительные, товарищеские отношения с корреспондентами. Когда раскрылись его шашни, все от него отвернулись.

— Неизбежная расплата.

Ёсио рассмеялся.

— Ты говоришь как чопорная тринадцатилетняя девица.

Эцуко промолчала.

— Саэгуса не пытался как-то вывернуться и не перекладывал ответственность на женщину. Я считаю, он повел себя достойно.

— Но он же хотел переспать с чужой женой!

— Может быть, он и вправду ее любил, откуда мне знать. К тому же, он третий год работал корреспондентом. И как все они, не раз от безнадеги готов был лезть на стену. Уж я-то знаю этих людей, поверь. Просто он немного запутался.

Эцуко вспомнила слова, которые при жизни часто повторяла мать: «Какой же замечательный у тебя отец, Эцуко!», «Как мне повезло, что у меня такой муж!»