Седьмой уровень - Миябэ Миюки

— Нашел полезную вещь, — сказал Саэгуса громким шепотом: — Лови!

Одновременно упал какой-то легкий продолговатый предмет. Схватил. Карманный фонарь.

— Не зевай! — крикнул Саэгуса и, держа пистолет на изготовку, исчез. Послышался звон бьющегося стекла.

Юдзи включил фонарь, выбросивший неожиданно яркий луч. Осторожно посветил в сторону парадной двери.

Осколок памяти, сверкнув, лег перед его внутренним взором.

«Сегодня же ночь перед Рождеством».

Вспомнил, как стоял здесь вместе с Акиэ.

Свет фонарика упал на деревянный почтовый ящик, установленный под низкими воротами. На боку виднелась красиво вырезанная надпись.

«Счастливый приют».

Он вернулся.

49

Ёсио неспешно завел мотор и отъехал от клиники. Выехав на огибающую город горную дорогу, он остановил машину и вышел вместе с доктором Сакаки. Пока мужчины стояли, отвернувшись, Эцуко помогла Мисао стянуть мокрую пижаму и переодеться в припасенную одежду.

— У меня, наверно, чуть больше размер, но ничего.

Мисао надела сухую блузку и юбку, вытерла полотенцем волосы. И вдруг, точно очнувшись, крепко обняла Эцуко.

— Спасибо!

Стоило им разжать объятья, как подскочила Юкари. Но не она, а Мисао расплакалась, как ребенок, и Юкари пришлось успокаивать ее, гладя по голове.

Ёсио, вернувшись на свое место, ласково похлопал Мисао по плечу. Положил руки на руль. Открылась противоположная дверца и показалось улыбающееся лицо доктора Сакаки.

— Не знаю, в какие опасные игры вы играете, но скажите, к тому времени, как мы доберемся до Токио, уже определится, на чьей стороне победа? — спросил Ёсио.

Сакаки кивнул.

— Будем молиться, чтобы все прошло удачно.

Эцуко, преодолев смущение, спросила:

— С точки зрения тех, кто работает в Клинике Катадо, вы — предатель?

Сакаки горько улыбнулся.

— Да, бунтовщик.

— Эта клиника заслуживает предательства. В данном случае именно это — нравственный поступок.

— Там такая жуть? — спросила Юкари.

Мисао посмотрела на нее.

— Не хочу рассказывать, чтобы тебя, Юкари, потом не мучили кошмары. А я… а я… точно побывала в страшном сне.

Эцуко вдруг стало не по себе.

— А со стороны выглядит такой замечательной клиникой… — уныло пробормотал Сакаки, глядя прямо перед собой. — Угораздило же породниться с разбойником!

Эцуко не поняла, что он имеет в виду, и уже хотела переспросить, как вдруг им наперерез выскочил приземистый автомобиль. Ёсио резко нажал на тормоз. Автомобиль, не сбавляя скорости, промчался мимо.

Он несся в сторону дачного поселка, расположенного на берегу моря.

— Это же… — удивленно прошептал Сакаки, провожая глазами удаляющуюся машину.

Но прежде чем он успел договорить, Мисао громко закричала:

— Это машина Мураситы!

— Мураситы?

— Кадзуки, мой зять, — поморщился Сакаки. — Что ему здесь надо?

— Его приезд входил в ваши планы?

Сакаки решительно замотал головой.

— Нет, он должен быть сейчас в Токио.

Его голос дрожал. Не только голос, его всего охватила дрожь.

— Может, просто приехал посмотреть, как обстоят дела… Вполне в его духе. Но если он что-то пронюхал и узнал о нашем плане… — пробормотал Сакаки и сделал попытку выйти из машины.

Но Ёсио резанул:

— Держитесь крепче! Едем за ним!

— Но…

— Ты согласна, Эцуко? А ты как, Мисао?

— Едем! — согласилась Мисао, крепко сжав руку Эцуко.

Ёсио плавно развернул машину и помчался вслед за Кадзуки.

— Мисао, ты знакома с этим человеком? Откуда ты его знаешь?

Мисао опустила глаза.

— Госпожа Сингёдзи, что вам известно?

Эцуко коротко рассказала все, что ей удалось разведать за последние дни. Тем временем впереди показалась машина Кадзуки, и Ёсио сбавил скорость. Теперь никуда не уйдет. Выключил фары.

Выслушав рассказ Эцуко, Мисао после паузы заговорила:

— Я… следила за вашим любовником… простите, за человеком, который следовал за вами, дошла до Клиники Сакаки, а оттуда попала в бар под названием «Ла Панса». Со мной был мой друг Андо, он уговаривал на этом закончить, но меня не отпускало беспокойство и, расставшись с ним, я вновь вернулась в «Ла Пансу».

Это было ночью четвертого июля.

— Когда я вошла в бар во второй раз, хромого уже не застала, там не было никого, кроме хозяина «Ла Пансы». Он был сильно пьян, но встретил меня радушно. Это и был Кадзуки Мурасита.