Музыка под занавес - Рэнкин Иэн

— Это не интернет, точнее — не совсем интернет. Мы находимся в редакционной базе данных, где собраны все статьи, посвященные текущим новостям.

— Все статьи из «Скотсмена»?

— Из «Скотсмена» и всех остальных газет. — Она показала на экран. — Чуть больше пятисот совпадений.

— Порядочно.

Мейри покосилась на него.

— Это мало, — сказала она. — Ну, как мы поступим? Распечатать для тебя статьи или попробуешь читать с экрана?

— Попробую просмотреть их на экране — посмотрим, как пойдет дело.

Она встала с кресла и откатила его в сторону, чтобы Ребус мог сесть ближе к компьютеру.

— Работай, а я пока пойду прогуляюсь, послушаю последние сплетни.

— А что мне говорить, если кто-нибудь спросит, что я здесь делаю?

Мейри немного подумала.

— Скажи, что ты редактор экономического отдела.

— Что ж, это недалеко от истины.

Мейри ушла, а Ребус наклонился к экрану и начал читать, неловко орудуя мышкой. В самых ранних статьях рассказывалось о деловой активности Андропова. С началом горбачевской перестройки государственный контроль в промышленности ослаб, и предприимчивые люди вроде Андропова воспользовались этим, чтобы вкладывать средства в предприятия ведущих отраслей промышленности. Поначалу Андропов специализировался на цветных металлах — цинке, меди, алюминии, потом занялся сталью и углем. Его попытки проникнуть в нефтедобывающую и газовую отрасли особого результата не дали, но во всех остальных начинаниях Андропову неизменно сопутствовал успех. Этот успех был настолько громким, что власти начали расследование, пытаясь обвинить его в коррупции и связях с организованной преступностью. В те времена об Андропове писали достаточно часто, причем в зависимости от позиции того или иного журналиста он оказывался попеременно то жертвой системы, то гениальным предпринимателем, то жуликом самого высокого полета.

Минут через двадцать Ребус попытался еще уменьшить количество результатов, добавив в строку поиска слово «биография». Его сообразительность была вознаграждена: вскоре он уже просматривал краткие анкетные данные Андропова. Первые же строки весьма заинтересовали Ребуса. Оказалось, что Андропов не только родился в том же, что и Федоров, 1960 году, но и жил в том же районе Москвы, так что знакомство между этими двумя вовсе не исключалось.

— Так-так… — пробормотал Ребус.

В статье, однако, не было никаких сведений о том, в какой школе или институте учился Андропов. Больше того, ранние годы его жизни почему-то не привлекли журналистов и остались практически неосвещенными. Поиск сразу по двум фамилиям Андропов — Федоров не дал ни одного результата, зато запрос по одному только Федорову — семнадцать тысяч упоминаний на разных языках, и Ребус невольно подумал, что Мейри была права, когда утверждала, что пятьсот статей — это ерунда. Просматривая их, Ребус целенаправленно разыскивал сведения, касавшиеся преподавательской деятельности Федорова. Прочитанные поэтом лекции много раз удостаивались самых лестных эпитетов, некоторые из них даже можно было скачать, но ни одного упоминания о том, что поэт вынужден был оставить свое место, Ребус не нашел. Возможно, Андропов лгал, когда утверждал, что Федорова вынудили подать в отставку из-за его беспорядочных связей со студентками.

— Привет…

Это вернулся бородатый приятель Мейри.

— Доброе утро.

Ребус смутно помнил, что этого типа зовут Гордон. Сейчас этот Гордон, наклонившись вперед, смотрел на экран поверх его головы.

— Я думал, Федоровым у нас занимается Сэнди, — проговорил Гордон.

— Угу, — согласился Ребус. — Я просто решил заглянуть в его биографические данные — вдруг там найдется что-нибудь… ну, ты понимаешь.

— Понимаю… — Гордон кивнул, будто и в самом деле все понял. — А сам Сэнди где? Все еще на Гейфилд-сквер?..

— Да, насколько я знаю, — сказал Ребус.

— Ну и что ребята говорят? Провалят легавые это дело?

— Не думаю, — отвечал Ребус чуть более твердым тоном.

— Что ж, трудящийся достоин награды. Пожелаем нашей доблестной полиции всяческих успехов…

Гордон снова рассмеялся и зашагал прочь.

— Придурок, — проговорил Ребус сквозь зубы, но достаточно громко.

Гордон едва не споткнулся, но оборачиваться не стал — то ли внушил себе, что ослышался, то ли решил не связываться. Через мгновение он исчез, а Ребус вернулся к чтению статей. Вскоре он переключился с Федорова на Андропова и почти сразу наткнулся на знакомое имя: Родди Денхольм. Похоже, русский миллиардер был неравнодушен к искусству, во всяком случае, он активно скупал картины и антиквариат. Цены на аукционах, в которых участвовал Андропов, мгновенно взлетали до небес. Ни один нувориш не чувствовал себя настоящим богачом без картины Матисса или рисунка Пикассо, и Андропов не был исключением. Ребус специально открыл несколько статей, сопровождавшихся фотографиями, сделанными в Нью-Йорке, Лондоне, Москве. Десять миллионов здесь, пять миллионов там… Пустяк! Андропов, впрочем, в статьях упоминался вскользь, и не как самый активный покупатель, а как человек, который разбирается в современном изобразительном искусстве, главным образом британском. В качестве такого «знатока» он предпочитал покупать картины на выставках и в галереях, а не в аукционных домах типа «Кристи» или «Сотби». Как узнал Ребус, сравнительно недавними его приобретениями стали два полотна Элисон Уотт, а также работы Калума Иннеса, Дэвида Маха, Дугласа Гордона и Родди Денхольма. О последнем Ребус впервые узнал от Шивон — по ее словам, это был тот самый художник-авангардист, который устраивал в здании парламента что-то вроде современной видеоинсталляции, для которой Риордан делал звуковое сопровождение. В заключение автор статьи писал, что, поскольку все упомянутые художники были шотландцами, «мистер Андропов», возможно, станет специализироваться именно на шотландском авангардном искусстве.