Обратный отсчет - Малышева Анна

– При мне мы пили только коньяк. – Он взвешивал и проверял про себя каждое слово, прежде чем выпустить его на волю. – Потом я пошел провожать Анну Андреевну, остаток коньяка она взяла с собой.

– Побирушка! – просвистела шепотом Елена Ивановна.

– На полпути она сказала, что доберется сама. Я вернулся, на участке уже никого не было. Ни рабочих, ни Марфы, ни вашего брата. Вернулась Марфа – она проводила рабочих в общежитие. Увидела, что вашего брата нет, и тоже удивилась. Это все! И бога ради, – он слегка пришел в себя, головная боль чуть притихла, – зачем ей эта уголовщина?! Что она выигрывает от его смерти, сами подумайте?! Это выгодно только его наследникам, которые получат деньги!

Последняя фраза свела на нет весь положительный эффект его рассудительной речи. Раиса побагровела, сложила полные губы в трубочку, будто собиралась свистнуть, но не свистнула, а разразилась потоком брани.

Елена Ивановна, кипя от возбуждения, выкрикивала что-то бессвязное, с громадным интересом глядя на подругу, которая вдруг обрела в ее глазах новую, таинственную привлекательность. Зная ее патологическую недоверчивость к людям, Дима с уверенностью мог сказать, что сейчас она про себя окрестила подругу отравительницей, не вычеркнув, впрочем, из числа подозреваемых Марфу.

– Деньги?! – Раиса задыхалась от гнева, и ее лицо приобретало совсем уж баклажанный, апоплексический оттенок. – Он сам их отдал, сам! Ради денег?! Да ты как такое выговорил, щенок, паршивец, как ты… А-ах!

– Да не рви ты горло, – фальшиво соболезновала подруга, – никто его не послушает. В милиции раскопают, кому было выгодно, будь спокойна. А кстати, Раичка… Деньги… Это же как бы наследство?

– Ну? – выкрикнула та, не сводя с Димы взгляда бульдога, увидевшего миску сырого фарша. – Наследство, конечно! Он сам мне их отдал! Свидетели есть – муж, дети, все! Мне даже в милиции на станции говорили, чтобы я больших денег ему с собой не давала – убьют!

– Милая, да все всё знают. Наследство он оставил у тебя, но ведь не все же тебе. Раз это наследство – Люда тоже имеет часть, как дочь.

Такого удара в спину Раиса не ожидала. Она резко замолчала, словно кто-то забил заглушку ей в горло. От такого резкого контраста неистового ора и тишины Диме даже стало жутко.

– Ты же понимаешь, что это справедливо, – продолжала Елена Ивановна дружески-деловитым тоном, однако отступив чуть ближе к калитке. – Официально он ее не признал, но это только потому, что я не хотела осложнять девчонке жизнь. А если б попросила – у Люды было бы другое отчество… Да тут можно человек двадцать по соседству опросить – все скажут, что она должна была быть Бельская, а не Тихомирова. Сколько Виктор мне крови из-за этого испортил! Ну, ему я, конечно, не призналась – он и так Людку лупил по чем попало…

– Какая доля… – сипло выговорила наконец Раиса. – Ты взбесилась?

– Да нет, – с лицемерным вздохом ответила та. – И кто угодно скажет, что Люда имеет право как минимум на половину.

– Да где она была все эти годы, твоя Люда?! – с прежней силой заорала Раиса, оскорбленная в лучших чувствах. Дима всерьез испугался и за ее сердечную мышцу, и за голосовые связки. Если обиженная женщина желала воззвать к народу – у нее это наверняка, получилось. Такой крик должны были слышать и на станции. – Дочка, тоже! У него, может, таких дочек было десять штук, и что – всем полагается?!

– Посмотрим, что скажут в суде после генетической экспертизы, – чопорно произнесла Елена Ивановна, явно наслаждаясь своим интеллектуальным превосходством. – А если были еще дочки – пусть приходят. Я ведь не против.

– Твоя-то где шлялась, когда отец помирал?!

Елена Ивановна явно приготовила ответ и на этот патетический вопрос, но ее прервали. Дима-то уже с полминуты наблюдал захватывающую картину, ускользнувшую от внимания других действующих лиц. В переулке, возле калитки, стояла Ирма и тщетно пыталась эту калитку открыть. Та открывалась вовнутрь, и каждый раз опиравшаяся на нее Елена Ивановна машинально оказывала сопротивление и захлопывала ее перед носом у непрошеной гостьи. Она стояла к ней спиной и была настолько поглощена праведной борьбой за наследство, что Ирма могла бы продолжать свои бесплодные попытки хоть до ночи. Конечно, женщина могла и окликнуть тех, кто внутри, но почему-то этого не делала. Дима обратил внимание на то, что его давняя знакомая выглядит довольно странно. У Ирмы был напряженно-отсутствующий вид человека, который чем-то так потрясен, что потерял способность мыслить логически. В том, как она безмолвно повторяла попытки попасть во двор, было что-то маниакальное. Дима окликнул ее, все обернулись, и Елена Ивановна испуганно отпустила калитку. Ирма открыла ее, но входить не торопилась. У нее было все то же странное, будто замороженное лицо, а в расширенных синих глазах застыл совершенно детский страх. Так мог бы смотреть ребенок, который только что убедился в том, что Бука существует на самом деле.