Пусть умирают дураки - Пьюзо Марио

— Скажи любой актрисе, что она просто здорово сыграла свою роль в эпизоде. Повтори ей это за вечер трижды, и она расстегнет тебе штаны и займется твоим болтом с такой энергией, будто хочет оторвать его с корнем.

Он был передовым разведывательным отрядом для Келлино, и девушки многократно показывали свои таланты с ним в постели, прежде чем он передавал их дальше. Слишком невротичные, даже по мягким стандартам кинопромышленности, никогда не попадали от него к Келлино. Но, как часто говаривал Хоулинэн: «Кого Келлино отвергнет, ту стоит попробовать».

Маломар, впервые за день испытывая удовольствие, сказал:

— Даже не думай о каком-то здоровенном рекламном бюджете. Это не того рода картина.

Хоулинэн задумчиво посмотрел на него:

— А что, если сделать небольшую частную раскрутку с некоторыми крупными критиками. У тебя же есть парочка таких, твоих должников.

Маломар сухо ответил:

— Не собираюсь я этим получать с них.

Он не сказал о том, что намерен получить с них все сполна на следующий год, когда будет сниматься большая картина. Насчет нее он уже все спланировал заранее, и Хоулинэну от нее ничего не отломится. Он хотел, чтобы звездой стала новая картина, а не Келлино.

Хоулинэн задумчиво смотрел на него.

— Думаю, мне придется организовать собственную рекламную кампанию.

Утомленным тоном Маломар проговорил:

— Просто имей в виду, что это продукция «Маломар Филмз». Согласовывай все со мной. О’кей?

— Ну конечно, — ответил Хоулинэн со своей особой интонацией, как будто ничто иное ему и в голову не могло придти.

Ровным голосом Маломар сказал:

— Джек, запомни, есть граница, за которую не стоит переходить. Вне зависимости от того, кто ты такой. Хоулинэн ослепительно улыбнулся.

— Я никогда об этом не забываю. Разве я когда-нибудь забывал об этом? Слушай, есть тут одна потрясная баба из Бельгии. Я ее припрятал в отеле Беверли-Хиллз, в бунгало. Как насчет завтра позавтракать вместе?

— В другой раз, — ответил Маломар.

Женщины, прилетающие сюда с разных концов света, чтобы их трахнули, утомили его. Он устал от этих красивых, точеных лиц, стройных, элегантных фигур, этих шикарно одетых красавиц, с которыми постоянно фотографировался на всевозможных вечеринках, премьерах и в ресторанах. Он имел славу не только наиболее талантливого голливудского продюсера, но также и человека, у которого были самые красивые женщины. И только самые близкие друзья знали, что он предпочитает секс с полноватыми мексиканками, работавшими прислугой в его особняке. Когда друзья подтрунивали над его извращенным вкусом, Маломар всегда говорил им, что больше всего ему нравится спускаться по женщине вниз, а у всех этих журнальных красоток как раз ничего и нет, по чему можно было бы спускаться, за исключением костей и волос. Мексиканская же девушка — это сочная плоть. Не то, чтобы все это всегда было правдой; просто Маломар, зная, как элегантно он выглядит, хотел показать свое отвращение к этой элегантности.

В этот период жизни Маломар хотел только одного — делать хорошие фильмы. Счастливейшим временем для него были часы после обеда, когда он входил в монтажную и сидел там до раннего утра, монтируя новый фильм.

Когда Маломар провожал Хоулинэна до двери, секретарша буркнула, что его ожидает автор романа вместе со своим агентом, Дораном Раддом. Маломар сказал ей, чтобы их впустили. Он представил их Хоулинэну.

Быстрым взглядом Хоулинэн оценил обоих вошедших. Радда он знал. Искренний, с шармом, короче говоря, плут. Это был тип. Писатель тоже был тип. Наивный писатель-романист, приехавший для работы над киносценарием по своей книге, обалдевший от Голливуда, одураченный продюсерами, режиссерами, студийным начальством, влюбляется здесь в молоденькую начинающую актрису и ломает себе жизнь тем, что разводится с женой, с которой прожил двадцать лет, ради какой-то бабы, переспавшей чуть не с каждым режиссером по актерскому составу. А потом возмущается тем, в каком изуродованном виде предстает на экране его ублюдочный роман. И этот не был исключением. Спокойный и, по-видимому, застенчивый, и одевается как разгильдяй. Не в смысле нового модного разгильдяйского стиля — поветрия, становившегося все популярнее среди таких продюсеров, как Маломар и среди кинозвезд, отыскивавших специально залатанные потертые голубые джинсы, созданные лучшими модельерами — а он одевался как настоящий разгильдяй. И был страшным к тому же, как тот сраный французский актер, что так высоко котировался в Европе. Ладно, что касается его, Хоулинэна, то он готов прямо сейчас внести свою лепту, чтобы сделать из этого парня сосиску.