Закрой глаза – я тут - Баженова Ксения

– Его украли.

– Ну зачем же я выключила телефон! Я работала. Всегда его выключаю, чтобы не отвлекаться. Сам знаешь, творческий процесс не терпит вмешательств.

Сели в машину. Ада захотела его поцеловать и почувствовала резкий запах перегара.

– Porca vacca![7] Когда ты успел?

– Да была с собой бутылка водки, в подарок, на всякий случай.

– Ты заявил в полицию о пропаже чемодана?

– Нет, и не хочу. Нет никаких сил.

– А я очень рассчитывала на твои силы. – Она стала расстегивать его рубашку.

– Ты что, хочешь здесь, прямо на парковке? Кругом же люди.

– Дорогой, я очень соскучилась по тебе.

– Ада, я тебя умоляю, только не сейчас. Я ни на что не годен.

– Значит, ты не скучал по мне?

– Скучал.

– Если бы это было так, ты бы не думал об усталости. – Она зло посмотрела на него, резко дала по газам и, задев чужую машину, рванула с парковки. Дима еле сдержался, чтобы не блевануть прямо в салоне.

Они молча мчались по шоссе. Ада, похожая на разъяренную фурию, ехала очень опасно, но он не находил в себе сил, чтобы что-то сказать ей. Дима только подумал: «Наверное, стоило поменять билет, кажется, я попал». Развивать эту мысль не позволяло состояние, близкое к коме, на душе стало невероятно тревожно.

Ехали по Риму. «Никак не хочет встречать меня Вечный город с распростертыми объятиями. То без денег и с бодуна, то рядом с безумной бабой. Ну ничего, мы попробуем с тобой, город, договориться. Ты привлекательный, и я чертовски привлекательный…» Немного поплутали по центральным улицам и затормозили перед старинным домом приглушенного терракотового цвета, классическим образцом римских домов XVII–XVIII веков. Никаких украшений, все скромненько и со вкусом. На окнах деревянные ставни. Ада нажала кнопку на пульте, старые ворота медленно отворились, и она запарковала машину в уютном дворике. Они молча прошли по старым плиткам, на которых стояли большие кадки с пальмами и бугенвиллеями, к подъезду и поднялись на второй этаж. Из сумрачного холла Ада прошла дальше, а Дима сел прямо здесь на большой старинный сундук, прислонился к стене и закрыл глаза. Через несколько минут в него полетело полотенце.

– Иди приведи себя в порядок. Ванная по коридору направо. – И Ада снова исчезла.

Он огляделся. Вокруг висели красивые картины в старинных деревянных рамах, справа от сундука стояла огромная китайская ваза, тоже древняя, из нее торчали зонты. Маленький изогнутый комод был завален счетами, ключами, солнечными очками, тюбиками с помадой, пудреницами. Над комодом висело зеркало с пятнистой потускневшей амальгамой. «Действительно, зачем здесь нормальное зеркало. Все равно ничего не видно». Во всех этих мелочах, рядом с настольной лампой с конусовидным матерчатым абажуром, разрисованным птицами, тонул фарфоровый амурчик. Дима аккуратно извлек его и повертел в руках: «Да, брат, ну и поработал ты, зачем только она меня увидела на той выставке? Хотя, может, все не так уж и плохо…» И он пошел по коридору в ванную. Долго настраивал воду, ничего не получалось. Потом плюнул и встал под холодный душ. Стало легче. Наскоро вытерся, завернулся в полотенце и пошел искать Аду. Квартира оказалась не очень большой. Просторная кухня с круглым стеклянным столом посередине, затем гостиная с овальным деревянным столом на толстой ноге, ковер, диваны, подушки, настольные лампы, полки с книгами, так он и представлял себе римскую квартиру, везде полумрак от закрытых ставень, запах пыли и солнца, массивная красивая мебель, цветы в больших вазах. Дальше – дверь закрыта, дальше – ух ты! – огромная гардеробная, шмотки, туфли, туфли, сапоги, сумки занимали все стены до самого высоченного потолка, посреди стояла стремянка. Огромное зеркало, современное. Кладовка со стиральной машиной, гладильной доской и так далее. Неплохо живет редактор неизвестного журнала. И вот сбоку, в незаметной нише, последняя дверь. За ней оказалась спальня и Ада в ней. Посреди стояла огромная кровать с коваными фигурными спинками, накрытая балдахином, который почему-то взбесил Диму. Наверное, потому, что под ним призывно раскинулась Ада и покручивала на пальцах наручники. «О, боже! Только этого не хватало!»

– Можно я хотя бы поем и выпью.

– Все потом, caro. Ты и так сильно провинился, когда не захотел меня в машине.

Через несколько часов Дима, обессиленный, сидел на кухне и наконец-то пил кофе и вино, ел вкуснейшие макароны, доставленные из соседнего ресторана, но, странное дело, совершенно не хотел спать. Ада болтала о том, что завтра надо будет пойти в языковую школу, которая совсем недалеко, буквально через реку. Он начнет учить итальянский и потихоньку писать, потом надо придумать псевдоним, и если он хочет, можно пойти на курсы вождения. Она продолжала болтать и была чрезвычайно добра. Дима слушал вполуха. Окна были раскрыты нараспашку, темная римская ночь, усеянная звездами, стрекотала цикадами, наполняла комнату запахами южных растений, пролетела гулом мотороллера и обрывками разговоров на прекрасном языке, который нравился ему все больше. Дима думал: «Надо только удовлетворять эту ненасытную самку и притворяться хорошим мальчиком, и тогда все сбудется». Он позвал Аду к себе, посадил на колени и обнял. Они пили вино, и она читала его мысли: «Думаешь, что надо изображать послушного мальчика, и все будет хорошо. Ну-ну, давай, старайся. У меня-то точно все будет великолепно». – И подмигнула круглой белой луне.

Она разбудила его утром, уже одетая к выходу:

– Мне пора. Ключи на комоде. Там же адрес языковой школы. Тут же лежит карта. Рядом площадь Навона. Ориентируйся на нее. Заеду в банк, разберусь, что там с твоей карточкой. – По-деловому быстро чмокнула его в щеку напомаженными красными губами. – И позаботься о новом номере телефона. Купи что-нибудь итальянское.

«В полумраке она даже ничего, только худая слишком», – подумал Дима со сна. Он долго лежал, потягивался, разглядывал комнату. Потом выпил кофе, умылся, одеться пришлось во вчерашние грязные шмотки, было неприятно – ну ничего, Ада разберется с карточкой, он купит что-нибудь новое. Под ключами нашел сто евро. Негусто, но позавтракать хватит. Взял карту и в третий раз вышел в Рим.

Когда стало понятно, что они выехали за пределы города, Диме сделалось немного не по себе.

– Cara, куда мы едем?

– Сюрприз. Тебе понравится.

Ада молчала. Ей не хотелось попусту болтать в таком состоянии. Она была слишком зла.

Они ехали уже больше часа, Ада гнала на бешеной скорости, Дима наконец почувствовал недоброе:

– Ада, что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось. – Потом широко улыбнулась и искоса посмотрела на него. – Ничего не случилось. Все только начинается.

– Ты можешь сказать, куда мы едем?

– По-моему, я уже говорила, что это сюрприз.

– А нам долго еще?

– Долго. Можешь съесть свой бутерброд.

– Я хочу курить.

– Ты же знаешь, я не переношу, когда курят в машине.

И они замолчали. Дима заснул, хоть и пытался бороться с закрывающимися глазами. Ада гнала дальше и поглядывала на него. Ей спать не хотелось совсем. Гнев вызывал в ней прилив сил, в таком состоянии она могла долго не спать. Через пару часов, если дороги не сильно размыло при последнем ливне, они должны оказаться на месте. Когда они въехали в лес, уже стало светать. Сначала по узкому серпантину, правая сторона которого была сплошной отвесной скалой, они поднимались высоко в гору, потом, практически на самом перевале, съехали с узкой ленты асфальта в густую чащу на незаметную непосвященному земляную разбитую лесную дорогу, и снова путь пошел вверх, к самым облакам. Теперь Ада ехала медленно. Открыла окно и слушала пение просыпающихся птиц, воздух звенел прохладой и свежестью, темное небо постепенно разбавлялось молоком; закончив лавировать на извилистых поворотах, машина вынырнула на небольшой зеленый пятачок к высоким железным воротам, украшенным фигурной ковкой. За ними виднелся серый силуэт дома и заброшенный сад, обнесенный высоченной каменной стеной. Но деревья, которые росли вокруг нее, были еще выше. Старые, огромные, зеленые – они стояли как воинство и охраняли виллу от посторонних глаз.

– Вылезай! – Дима очнулся и, когда увидел окружающий его лес и большой серый дом, подумал, что еще находится во сне. Все напоминало кадры из фильма «Сонная Лощина». Он вышел из машины. Холод пронзил его до костей.

– Где мы?

– В моем родном доме.

– Я все еще сплю, – утвердительно сообщил он самому себе и больно ущипнул свою руку. Но не проснулся. Ада открывала ворота, бряцая связкой больших ключей.

– Давно я тут не была.

Они пошли к дому по заросшей тропинке. Пели птицы. Колонны облупились, и крыльцо засыпало старыми листьями, мелкими ветками и цветами. На многие километры вокруг не было ни души. Старая дверь скрипнула и впустила их в темное пыльное пространство. Камин, затянутый паутиной. Рядом большое кресло под грязно-белым льняным покрывалом. Сквозь закрытые ставни просачивался утренний неуверенный свет. Такой же тканью накрыты и два дивана, и большой стол со стульями. На комоде несколько фотографий в старинных серебряных рамках. Ада взяла одну. Провела пальцами по стеклу, оставив чистые от пыли дорожки: «Здравствуй, бабушка! Давно не виделись». Дима подошел сзади, ошарашенно посмотрел через ее плечо. С черно-белой фотографии смотрела женщина в длинном светлом платье, удивительно похожая на Аду. Та повернулась: