Растерзанное сердце - Робинсон Питер

— Это ведь были вы, верно?

— С чего вы взяли?..

— Вы были знакомы с Мак-Гэррити. Что-то между вами произошло. Как иначе объяснить рвение вашего отца, который стремился его обвинить и при этом постарался замять тему угроз этой неизвестной девушке? Он отбросил все остальные линии расследования и сосредоточился на Мак-Гэррити. Мне кажется, здесь было нечто личное, не так ли?

— Ну да, я ему рассказала, — призналась Ивонна. — Мак-Гэррити меня напугал. Мы были одни в гостиной на Спрингсрилд-маунт, и он меня напугал.

— Что он сделал?

— Да ничего особенного, главное — то, как он говорил, как он глядел на меня, хватал за руки.

— Он вас хватал?

— Да, даже синяк остался. И все трогал мою щеку. Меня чуть не стошнило. Но что он говорил! Начал болтать о Линде, это его страшно возбудило, и тогда он перешел на эти лос-анджелесские убийства. Тогда мы не знали, что это сделал Мэнсон со своей семейкой, но слышали, что там зверски расправились с людьми и кто-то кровью написал на стенах «Свиньи». Он был от этого в полном восторге. И он сказал… он…

— Продолжайте, Ивонна, — настаивала Энни.

Глядя на нее, Ивонна с трудом выговорила:

— Он сказал… ну… что, когда я была с моим парнем, он подсматривал за нами и теперь… его очередь.

— То есть он угрожал вас изнасиловать? — уточнила Энни.

— Так я подумала. Вот чего я испугалась.

— У него был тогда нож? — спросил Бэнкс.

— Ножа я не видела.

— Что он говорил о Линде Лофтхаус?

— Какая она была славная, так печально, что ей пришлось умереть, но мир вообще абсурден и полон случайностей.

— И это все?

— Тут он перешел на убийства в Лос-Анджелесе и спросил меня: хотела бы я сделать что-то подобное.

— А потом?

— Я убежала. Он вышагивал туда-сюда по комнате, нес какую-то невнятицу, а когда повернулся ко мне спиной, я сбежала.

— Что было дальше?

— Я рассказала отцу. Он пришел в ярость.

— Могу его понять, — заметил Бэнкс. — У меня тоже есть дочь, и я бы почувствовал себя точно так же. Что произошло потом?

— Полиция провела рейд на Спрингфилд-маунт и в двух других жилищах хиппи. Они со всеми обошлись круто, предъявили обвинения в хранении наркотиков, но на самом деле им нужен был Мак-Гэррити. Он ведь был на фестивале, там, в Бримли, и многие видели, как он шатается у опушки леса со своим ножом.

— Вы думаете, это сделал он?

— Не знаю. Видимо, да. Я никогда не задумывалась об этом: мне это казалось очевидным.

— Но он упорно все отрицал, говорил, что его подставили.

— Да, но ведь так ведут себя все преступники, правда? Так мне говорил отец.

— Ну не все, но довольно многие, не спорю, — ответил Бэнкс.

— Ну вот. Слушайте, а почему Мак-Гэррити вас так интересует? Его же еще не должны выпустить?

— По этому поводу не беспокойтесь. Он умер в тюрьме.

— Вот как. Ну, не сказала бы, что это разбило мне сердце.

— Что случилось после ареста Мак-Гэррити и полицейских рейдов?

Ивонна медленно покачала головой:

— Просто не верится, какая я была законченная идиотка. Отец дал понять моему бойфренду, там, на Спрингфилд-маунт, что я его дочь, и велел ему держаться от меня подальше. Стив, вот как его звали. Кошмарный самовлюбленный тип. Но красивый, как сейчас помню.

— Я тоже парочку таких встречала на своем веку, — заметила Энни.

Бэнкс глянул на нее так, словно хотел сказать: «Мы это еще обсудим».

— В общем, — продолжала Ивонна, — обычная история. Я думала, Стив меня любит, но он, узнав, что мой отец полицейский, мечтал поскорее от меня избавиться. Я была в отчаянии… Вот забавно, мне почему-то лучше всего в той комнате запомнилась репродукция гравюры Гойи, она висела на стене. «Еl sueño de la razon produce monstruos» — «Сон разума рождает чудовищ». Та, на которой спящего окружают совы, летучие мыши и кошки. Я на нее часто глядела, помню, что она меня одновременно и пугала, и зачаровывала…

— Вы приходили туда потом, после рейда?

— Да. На следующий день. Стив даже смотреть на меня не хотел. Как и все остальные. Он разболтал, что я дочка фараона. — Она фыркнула. — Никто не пожелал делиться косяком с дочкой легавого.

— И как вы поступили?

— Мне было так больно! Я сбежала из дома. Забрала все деньги, какие могла, и поехала в Лондон. У меня там был один адресок. Хозяйку квартиры звали Лиззи, она как-то раз останавливалась на Спрингфилд-маунт. Она была очень милая, разрешила мне переночевать в спальном мешке у нее на полу. Но там было не очень чисто. У нее были мыши, и они пытались забраться ко мне в спальник, так что пришлось поплотнее обернуть его вокруг шеи и держать так, поэтому поспать мне не удалось. — Ивонну передернуло от омерзения. — И потом, там было даже больше странных людей, чем в Лидсе. Я была подавлена, начала пугаться собственной тени. Думаю, Лиззи я сильно достала, она даже сказала, что негативная энергия человека заражает и угнетает тех, кто его окружает… Я чувствовала себя такой потерянной, заблудившейся, как будто мне нигде нет места и никто меня не любит. Теперь я понимаю, что это была обычная подростковая тоска, но в то время…