Хроники Розмари - Данилова Анна

Татьяна ушла, Дина облегченно вздохнула и рухнула на кровать – все, наконец-то она одна и может позволить себе просто полежать без движения, без слов, без мыслей… Кажется, она все сделала правильно. Все узнала. Остальное – дело техники. Но об этом она подумает завтра. Хотя… Почему завтра, когда всю черную мозговую работу можно проделать прямо сейчас? Фамилии и адрес известны. Завтра она позвонит таксисту и попросит отвезти ее в Саратов. Нет, она прямо сейчас позвонит ему и договорится на завтра. Он и привезет ее по указанному адресу. На улицу Рахова. Она позвонит и, когда дверь откроют, скажет, что ей нужно встретиться с Марией Ивановной Неудачиной. Возможно, что она будет уже на работе. Ничего страшного. Она отправится на работу к этой Маше, встретится с ней, попросит рассказать ей о том, как она проводила время в доме отдыха «Отрадное», помнит ли она Владимира Чагина. Попытается выяснить, все ли в семье здоровы, не пропали ли у кого деньги (это будет самое сложное). Возможно, она скажет, что ей по ошибке сунули в Москве, возле памятника Пушкину, чужую записку. Какая нелепость! Получится, что она, Дина, приехала из Москвы специально для того, чтобы отдать чужую записку? Про деньги же она сразу говорить не может, мало ли кто такая эта Маша. Может, придумать про лекарство? Мол, сунули ей в руки пакет, а в нем вот эта открытка и лекарство. Все равно все будет выглядеть слишком уж сомнительно. Хотя если она повторит слова той женщины, передавшей ей пакет: «Теперь ее жизнь в ваших руках», – то в эту минуту, быть может, что-то и откроется? Ведь если под угрозой жизнь или здоровье кого-то из этой троицы (а в том, что пакет имел отношение либо к Володе, либо к Маше Неудачиной, Дина уже не сомневалась), то это должно будет сразу выползти наружу! Предположим, эта Маша воскликнет: «Пакет! Он у вас? С лекарством? Господи! Спасибо вам большое… что же мы стоим, проходите, пожалуйста… И вы привезли его сюда из Москвы? Только лишь из-за этой фразы? Вы – удивительный человек! Вы не представляете себе, как же мы все вам благодарны…» И тут выяснится, что Маша или Алевтина больна неизлечимой болезнью и деньги были предназначены, скажем, для операции… Вот тогда-то Дина и расскажет о деньгах. Или же дверь в квартире на улице Рахова откроет кто-то другой. Пусть даже кто-то из милиции. Предположим, Машу украли, а в квартире устроили засаду. А тут является Дина… Вы кто такая? Я?..

Все представлялось ей сейчас нереальным. Несерьезным. И зачем она только потащилась сюда? Положила бы спокойненько деньги в банк на свое имя и забыла о них на время. А дальше… Дальше время бы и показало, как действовать.

Дина укрылась с головой одеялом и закрыла глаза. Тело ее отдыхало, глаза слипались. Она принялась рассуждать, а как бы действовала она сама, если бы вдруг оказалась на месте той женщины, передавшей ей пакет возле памятника Пушкину и обнаружившей, что деньги не дошли до адресата, что она отдала пакет совершенно чужому человеку? Скорее всего, снова отправилась бы к памятнику в надежде, что тот, кто взял пакет, тоже вернется туда. Но надежда на то, что человек вернет внезапно обрушившиеся ему на голову пятьдесят тысяч долларов, – ничтожна. Дураков нет. Есть только дуры. К тому же сразу после того, как она взяла пакет, они с Максимом отправились в театр… Максим. Она вообще забыла о его существовании. Когда она вернется в Москву, он непременно спросит ее, что случилось с теми документами, которые якобы были в пакете. Она спокойно скажет, что отправила их по указанному адресу почтой. Вот и все.

Рыба под майонезом… Пойти, что ли, поужинать? Или сначала позвонить таксисту?

* * *

– Дарья? Ты уже подоила?

Татьяна стояла в дверях сарая и смотрела, как Дарья, крупная, закутанная в шаль женщина процеживает через марлю молоко. Белая, в черных кляксах безрогая корова повернула голову и посмотрела на нее огромными кофейными глазами. Черные кожистые губы двигались, как заведенные, – она жевала подсохшую люцерну.

– Представляешь, Антонина-то каждый день сдает по пятьдесят литров, молочник у нее спрашивает, у тебя что: коровы или роботы? А она только смеется в ответ.

– Привет, Танюша, – поздоровалась мягким тихим голосом Дарья. – Тонька водой разбавляет, сама видела. Зашла как-то случайно, как раз после дойки, вот как ты сейчас, примерно в то же самое время, а она сараюшку-то свою запереть не успела, сидит, меркой воду в молоко добавляет, чтобы не до синевы разбавить, понимаешь? Я ей в спину говорю: и не стыдно тебе, Тонька?.. Она от неожиданности чуть с табуретки не свалилась. Но у нее такие коровы… такое молоко жирное дают, что никаким прибором воду не измерить. Да и вообще, не наше это дело, Татьяна. Ты за молоком?