Хроники Розмари - Данилова Анна

Аникеев слушал-слушал и пока еще не мог взять в толк, куда она клонит. Убийство из ревности?..

– Вернусь к поездке Алевтины в Москву. Мне было известно, что Людмила закупает свой товар в Москве, что она не ездит ни в Турцию, ни в Грецию за шубами – боится. Еще мне охарактеризовали ее как женщину толковую в плане бизнеса, с хорошо развитой интуицией, словом, настоящую купчиху, которая никогда своего не упустит. Теперь слушайте. После похорон, вместо того чтобы есть кутью в доме Алевтины, мы втроем – я, Маша и Людмила – поехали к Людмиле домой, чтобы оказаться подальше от Зубковой, тетки Алевтины. Я заметила, что Людмила уже сильно пьяна, хотя за столом она практически ничего не успела выпить. То есть получается, что она приехала на поминки уже пьяной. Но и это не все – она, оказывается, отлично водит машину. При какой-то внутренней робости, не позволяющей ей перемещаться в пространстве далеко за границу, на своей территории она чувствует себя как рыба в воде. Она лихачит, не боится гаишников…

– Ничего не понимаю… Это так важно? – не выдержал Аникеев.

– Я перечисляю только детали, имеющие отношение к личности Людмилы Григорьевой. Потом будет и версия… – порозовев, ответила Дина. – Дальше. Мне было известно, что Людмила торгует дубленками. А в квартире ее было много шуб – некоторые еще были упакованы… Понимаете, шубы! Норковые! Когда она звала нас с Машей к себе домой, она сказала: поехали, девчонки, у меня и водочка хорошая, и шубы я недавно привезла… Ну не могли ей принести такое количество шуб, понятное дело, что она за ними куда-то ездила. И я предположила – куда.

– В Москву? Хочешь сказать, что она была в Москве? Но как же ее алиби?

– Какое там алиби?! Подумаешь – муж сказал, что жена была дома! Это он был дома, в Саратове, торговал вместо Алевтины, а жена его в это время была в Москве! И поездка для обеих – для Алевтины и Людмилы – была не простая. Я предполагаю так. Хотя моя версия и сомнительная, я слепила ее из отдельных логических обрывков. Помните, вы спрашивали меня, почему Алевтина не сняла перчатки? Так вот: я знаю почему…

23

Людмила Григорьева находилась на своей даче, перед полыхающим камином и пила в одиночестве водку. Необычайная легкость – вот что испытывала она вот уже целые сутки. Она сидела и пила здесь и представляла себе свою будущую жизнь. В комнате было тепло, она полулежала в шелковой пижаме на волчьей шкуре и представляла себя волчицей, хищницей, которая сумела преодолеть себя и заживет теперь новой, свободной жизнью. И больше – никаких мужей, никаких привязанностей. Теперь она будет мужчин только использовать. Как свежие газеты – прочитал и выбросил. Она никому не позволит влезть к себе в душу и вытоптать там все, вытравить, изгадить…

Она встала и, шатаясь, направилась в ванную. Чистая, теплая, благоухающая мылом, теперь она принадлежала только ей одной. И долой все эти мужские бритвы-помазки, кремы и одеколоны. Она собрала все это и решительно бросила в пакет для мусора. Потом туда же сунула домашние туфли (из натуральной овчины, с вышивкой, она подарила их Николаю на Рождество вместе с золотым перстнем), потом с тяжелым мужским купальным халатом в руках встала в дверях и задумалась, как истребить и это, но потом решила – пусть остается, мало ли кто появится у нее здесь…

Вернулась к камину, улеглась на мягкую шкуру, бросила в рот конфету – орех в шоколаде, разгрызла крепкими зубами. Как же Людмиле хотелось рассказать кому-нибудь о том, что пришлось ей испытать за последние несколько месяцев, поделиться! Поплакаться и признаться в том, что она совершила. Но подруг у нее не было – одни завистницы, которые в глаза клялись ей в своем уважении, дарили на дни рождения в складчину дорогие подарки вроде пальм в кадках или золотых цепочек, а за глаза звали ее старой теткой, купившей себе молодого и красивого мужа. Но сейчас, когда за окном завывала метель и она была совершенно одна в доме, к тому же кровь ее смешалась едва ли не наполовину с алкоголем (как ей представлялось), обида, скопившаяся в ней, и желание излить душу сделали свое дело. Она принесла из ванной комнаты купальный халат Николая, набила его подушками, в большом количестве раскиданными по дивану и ковру, усадила это чучело в кресло и поставила на подлокотник бокал с вином.

– Тебя как звать-то? – спросила она, обращаясь к своему молчаливому гостю. – Не хочешь говорить – и не надо… Главное, что ты пришел ко мне, ты здесь, а теперь сиди спокойно, пей вино, ешь вон бананы, апельсины и слушай меня… А ты как думал? Я пустила тебя в свой дом, позволила надеть Колин халат, ты в тепле, сытый, довольный… Так что у тебя нет выбора. Понятно?