Перед заморозками - Манкелль Хеннинг

На месте уже собралась толпа любопытных. Девочка с ружьем в руке сидела на краю крыши в свете прожекторов. Сундин, отвечавший за операцию, быстро ввел их в курс дела. Машина из Службы спасения с телескопической лестницей была уже на месте, но девочка сказала, что если они начнут поднимать лестницу, она прыгнет.

Все было более или менее ясно. Девочка шестнадцати лет, Мария Ларссон, уже несколько раз лежала в больнице по поводу психических нарушений. Живет вдвоем с матерью-алкоголичкой. В этот вечер у нее произошел непонятный срыв. Она позвонила к соседке, и когда та открыла дверь, оттолкнула ее, схватила со стены заряженный дробовик и патроны — она знала, что у соседки есть оружие. Хозяина квартиры ждут серьезные неприятности за неподобающее хранение оружия и снаряжения.

Но сейчас дело касалось Марии. Сначала она угрожала прыгнуть, потом застрелиться, потом снова собралась прыгнуть, пообещав застрелить любого, кто попытается к ней приблизиться. От матери никакого проку не было — она была в стельку пьяна. К тому же был риск, что она начнет орать на дочь и тем самым подтолкнет ее к непоправимому решению.

Уже несколько человек пыталось говорить с девочкой из чердачного окна метрах в двадцати от того места, где она сидела у водосточной трубы. За пять минут до этого с ней попытался наладить контакт старый священник, но она направила на него ружье, и он ретировался. Лихорадочно искали какую-нибудь подругу Марии — может быть, той удастся ее отговорить. Сомнений в том, что девочка может в любой момент привести свою угрозу в исполнение, ни у кого не было.

Линда попросила бинокль и посмотрела на девочку. Она сразу, как только получила сообщение, вспомнила, как сама балансировала на парапете моста. Увидев дрожащую, судорожно вцепившуюся в ружье девочку, замерзшие на ее лице слезы, она словно увидела себя саму. За спиной она слышала, как Сундин, Экман и священник прикидывают, что делать дальше.

— Я хочу с ней поговорить, — сказала Линда.

Сундин с сомнением покачал головой.

— Я когда-то была в такой же ситуации. К тому же, может быть, для нее имеет значение то, что я не намного старше ее.

— Я не могу подвергать тебя риску. Ты еще недостаточно опытна, чтобы понимать, что можно и чего нельзя говорить. К тому же ружье заряжено. И она в полном отчаянии, может выкинуть все, что угодно. Рано или поздно она выстрелит.

— Стоит попробовать, — решительно сказал священник.

— По-моему, тоже, — сказал Экман. — Мы ничего не теряем.

Сундин засомневался:

— Может быть, сначала позвонишь отцу и посоветуешься?

Линда рассвирепела:

— Он-то какое имеет к этому отношение? Это мое дело, не его. Мое и Марии Ларссон.

Сундин сдался, но прежде чем разрешил подняться на чердак, снабдил ее каской и бронежилетом. Жилет она оставила, но каску сняла — не хотела пугать девочку. Та услышала ее шаги по черепичной крыше и направила на нее ружье. У Линды на секунду возникло искушение юркнуть назад в чердачное окно.

— Не подходи! — истерически закричала Мария. — Я выстрелю и прыгну!

— Успокойся, — сказала Линда. — Я не собираюсь к тебе подходить, буду стоять здесь и с места не сдвинусь. Просто хочу с тобой поговорить.

— Что ты можешь мне сказать?

— Почему ты решилась на это?

— Я хочу умереть.

— И я когда-то хотела. Это мне и надо было тебе сказать.

Девочка не ответила. Линда подождала и начала рассказывать, как она была готова броситься с виадука и кто ей помешал это сделать.

Первой реакцией Марии была злость.

— Какое это имеет отношение ко мне? Моя история закончится там, на мостовой. Уходи. Последние минуты я хочу побыть одна.

Линда в отчаянии соображала, что еще она может сделать. Она-то считала, что достаточно будет сказать ей, что она не одна такая, и все будет в порядке. Теперь она поняла, насколько была наивна. Я видела, как умерла Анна, подумала она. Но еще важнее — я видела, как счастлива была Зебра, избежав смерти.

Она решила продолжить.

— У тебя есть ради чего жить, — сказала она.

— Нет. Мне незачем жить.

— Кинь мне ружье и иди сюда. Сделай это ради меня.

— Ты меня не знаешь, и я тебя не знаю.

— Нет. Но я тоже хотела прыгнуть. До сих пор мне снятся кошмары, как я стою на этих перилах.

— Мертвым кошмары не снятся.

Они продолжали говорить. Через какое-то время — Линда не могла бы сказать, как скоро, для нее время остановилось с того момента, как она высунула голову в чердачное окошко, — через какое-то время она заметила, что девочка начала с ней разговаривать. Голос стал спокойнее, не такой визгливый. Это первый шаг. Я уже обвязала ее невидимой веревкой. Но по-прежнему все было неясно. Линда исчерпала все аргументы и неожиданно для себя самой горько заплакала. И тогда Мария сдалась.