Белая львица - Манкелль Хеннинг

Борстлап дважды тщательно обшарил весь дом, но сейфа не нашел.

- Он должен быть, - сказал Схееперс.

Борстлап позвал слугу, спросил его, где находится сейф. Слуга посмотрел на него с недоумением.

- Секретный шкаф, - пояснил Борстлап. - Тайник. Всегда на замке.

- Здесь ничего такого нет, - ответил слуга.

Борстлап с досадой отослал его. Они возобновили поиски. Схееперс пытался обнаружить какие-нибудь несуразности в архитектуре и планировке дома. Ведь южноафриканцы часто устраивали в своих домах секретные помещения. Но тщетно. Борстлап забрался на тесный чердак и осматривал его, светя себе фонариком, а Схееперс тем временем вышел на улицу и взглянул на дом снаружи. Решение пришло почти тотчас же. На доме не было дымовой трубы. Он вернулся внутрь, присел на корточки возле камина и посветил фонариком в дымоход. Сейф был вмурован в каменную кладку. Тронув ручку замка, Схееперс с удивлением почувствовал, что дверца не заперта. Как раз в эту минуту сверху спустился Борстлап.

- Отлично продуманный тайник, - сказал Схееперс.

Борстлап кивнул. Он был раздосадован, что не сумел найти сейф.

Схееперс сел на широкий кожаный диван возле мраморного столика. Борстлап вышел в сад покурить. Схееперс просмотрел содержимое сейфа: страховые полисы, несколько конвертов со старинными монетами, документы на покупку дома, десятка два свидетельств на приобретение акций и несколько государственных облигаций. Отложив их в сторону, он взял в руки небольшой черный блокнот. Перелистал страницы. Сплошь зашифрованные записи, мешанина имен, мест и цифровых комбинаций. Схееперс решил забрать блокнот с собой. Потребуется время, чтобы как следует во всем этом разобраться. Он положил бумаги обратно в сейф и тоже вышел в сад.

И вдруг его осенило. Он подозвал к себе трех мужчин, которые, сидя на корточках, наблюдали за ними.

- Кто-нибудь приходил в дом со вчерашнего вечера? - спросил он.

Ответил садовник:

- Об этом знает только Мофололо, ночной охранник.

- Сейчас его, понятно, здесь нет?

- Он придет в семь.

Схееперс кивнул. Что ж, он еще заглянет сюда.

Они поехали обратно в Йоханнесбург. По дороге остановились пообедать и в четверть пятого расстались возле полицейского управления. Откладывать допрос больше нельзя. Пора побеседовать с Яном Клейном. Но прежде надо еще раз попробовать связаться с президентом де Клерком.

Когда около полуночи позвонил охранник из приемной президента де Клерка, Ян Клейн удивился. Он, конечно, знал, что молодому помощнику прокурора, по имени Схееперс, поручено разобраться с подозрениями насчет заговора. Однако был уверен, что изрядно опередил этого человека, который пытается идти по его следу. Теперь же он сообразил, что Схееперс куда ближе, чем он думал. Он встал и оделся, ведь всю ночь придется провести на ногах. Судя по всему, у него есть время по меньшей мере до десяти утра. Схееперсу понадобится утром как минимум несколько часов, чтобы выправить все бумаги, необходимые для задержания. До тех пор он должен убедиться, что отдал все необходимые распоряжения и запланированная операция не под угрозой. Он спустился на кухню, заварил чаю. Потом сел писать памятную записку. Сделать надо было очень много. Но он успеет.

Конечно, арест - неожиданное осложнение. Но он учитывал такую возможность. Ситуация досадная, но вполне преодолимая. Поскольку он не мог знать, как долго Схееперс продержит его под арестом, планировать нужно так, как если бы ему пришлось сидеть вплоть до покушения на Манделу.

Первоочередная задача сегодня ночью - повернуть события завтрашнего дня в свою пользу. Пока он будет под арестом, никто не сможет обвинить его в том, что он участвовал в каких-либо акциях. Он детально продумал развитие событий. И уже во втором часу ночи позвонил Францу Малану:

- Одевайся и приезжай сюда.

Франц Малан спросонья не сразу понял, в чем дело. Ян Клейн не назвался.

- Одевайся и приезжай, - повторил он.

Вопросов Франц Малан не задавал.

Через час, в начале третьего, он уже вошел в гостиную Яна Клейна. Шторы были задернуты. Ночному охраннику, который впустил его, было под страхом немедленного увольнения запрещено говорить посторонним, кто бывал в этом доме вечерами или ночью. Ян Клейн щедро платил ему за молчание.

Франц Малан нервничал. Он знал, что Ян Клейн никогда не вызвал бы его без важной причины.